Странная победа Кремля над США

Бывший советник  президента Трампа Фиона Хилл (Fiona Hill) опубликовала в Foreign Affairs пространную статью, полную страхов по поводу будущего Америки и страшилок по поводу демонически всемогущего Путина.  При этом она отмечает, что современные США и Россия во многом схожи, во всяком случае в части проводимой властями политики и состоянии общества. Грустное чтение, но поучительное.

Часть 1

Как Путин ловко использует американское бессилие и углубляет упадок Америки

Дональд Трамп хотел, чтобы его встреча в Хельсинки в июле 2018 года со своим российским коллегой Владимиром Путиным вызвала воспоминания о знаменательных встречах, произошедших в 1980-х годах между президентом США Рональдом Рейганом и советским лидером Михаилом Горбачевым. Эти саммиты, на которых решались мировые вопросы по контролю над вооружениями породили культовые образы, которые любил Трамп: сильные, серьезные мужчины встречаются в отдаленных местах, чтобы решить важнейшие мировые проблемы. Что может быть лучше, по мнению Трампа, чтобы продемонстрировать свое мастерство в совершении сделок?

Именно такое шоу Трамп хотел устроить в Хельсинки. Вместо этого возникло совершенно иное зрелище.

К моменту встречи я провела чуть больше года в администрации Трампа в качестве заместителя помощника президента и старшего директора по европейским и российским делам в Совете национальной безопасности. Как и все, кто работал в Белом доме, к тому времени я многое узнала об особенностях Трампа. Мы все знали, например, что Трамп редко читал подробные информационные материалы, подготовленные для него его сотрудниками, и что на встречах или в телефонных разговорах с другими лидерами он никогда не мог придерживаться согласованного сценария или рекомендаций членов своей администрации. В ходе таких контактов это оказалось серьезной проблемой, поскольку его зарубежным коллегам часто казалось, что Трамп впервые слышит о проблемах, стоящих на повестке дня.

Когда Трамп управлял этими контактами, его можно было убедить во всём. Если иностранный гость или звонивший был одним из нравящихся ему сильных мира сего, Трамп всегда отдавал взглядам и заявлениям этого сильного человека преимущество перед взглядами его собственных советников. Например, во время встречи в Белом доме с венгерской делегацией в мае 2019 года Трамп оборвал исполняющего обязанности министра обороны США Патрика Шэнахэна, который пытался подчеркнуть важную проблему европейской безопасности. На глазах у всех Трамп сказал Шэнахэну, что автократический премьер-министр Венгрии Виктор Орбан уже объяснил ему все это, когда они встречались в Овальном кабинете несколькими минутами ранее, и что Орбан знал этот вопрос лучше, чем Шэнахэн. По мнению Трампа, венгерский лидер просто имел больший авторитет, чем американские официальные лица, работавшие на самого Трампа. Другой лидер был ему равным, а его сотрудники — нет. По мнению Трампа, вся важная информация поступала от него, а не к нему. Эта манера Трампа была весьма неудобной, когда она проявлялась даже за закрытыми дверями, и уж совершенно непростительной (ее действительно не-возможно было объяснить или оправдать), когда она выставлялась на всеобщее обозрение — именно это и произошло во время ставшей легендарной катастрофой пресс-конференции после встречи Трампа с Путиным в Хельсинки.

Перед пресс-конференцией Трамп был доволен тем, как обстоят дела на его личной встрече с Путиным. Атмосфера в президентском дворце Финляндии пришлась по Трампу душе. Двое президентов договорились возобновить американо-российские переговоры по контролю над вооружениями и организовать встречи между соответствующими советами национальной без-опасности своих стран. Трамп стремился показать, что у него и Путина могут быть продуктивные, нормальные отношения, отчасти для того, чтобы развеять преобладающее мнение о том, что в его связях с российским президентом было что-то порочное. Трамп стремился отмахнуться от обвинений в том, что он вступил в сговор с Кремлем и в его вмешательстве в президентские выборы в США в 2016 году или что русские каким-то образом скомпрометировали его — вопросы, которые в период хельсинской встречи активно расследовались специальным прокурором Робертом Мюллером.

Все пошло не так, как только началась пресс-конференция. Трамп ожидал публичной похвалы за встречу с Путиным и устранение ядерной угрозы. Но присутствовавших там журналистов США не интересовал контроль над вооружениями. Они хотели знать о встрече президентов один на один и о том, что Путин мог сказать или не сказать относительно 2016 года и российского вмешательства в президентские выборы. Джонатан Лемайр из Ассошиэйтед Пресс спросил Трампа, верит ли он Путину, который неоднократно отрицал, что его страна делала что-либо, чтобы вмешаться в выборы, или американским спецслужбам, которые пришли к противоположному вы-воду. Лемайр давил на Трампа: «Не могли бы вы сейчас, когда весь мир наблюдает за вами, сказать президенту Путину, осуждаете ли вы его за то, что произошло в 2016 году, и предупредили ли вы его, чтобы он больше никогда этого не делал?»

Трамп возмутился. Он действительно не хотел отвечать. Единственной призмой, сквозь которую Трамп мог рассматривать широкомасштабную атаку России на демократическую систему США, — это через призму своего собственного эго и своего имиджа. В ходе моего общения с Трампом и его ближайшим окружением в Белом доме мне стало ясно, что одобрение выводов американских спецслужб будет равносильно признанию того, что Трамп не выиграл выборы 2016 года. Вопросы попадали прямо в самую сердцевину его неуверенности в себе. Если бы Трамп сказал: «Да, русские вмешивались, и я об этом знал», то с таким же успехом он мог бы прямо сказать: «Я незаконный президент».

Поэтому, как он часто делал в таких ситуациях, Трамп пытался отвлечь внимание на что-то другое. Он заговорил о запутанной теории заговора с участием Украины и электронных письмах своего оппонента Хиллари Клинтон в 2016 году, а затем дал бессвязный ответ на вопрос Лемайра, суть которого заключалась в следующем:

«Ко мне приходили мои люди…. Они сказали, что думают, что Россия причастна к этому. У меня был контакт с президентом Путиным; он просто сказал, что это не Россия. Вот так. Я не вижу при-чин, по которым это могло бы быть… Но я верю обеим сторонам…. Я очень доверяю своей разведке, но я скажу вам, что президент Путин был чрезвычайно убедителен в своем сегодняшнем отрицании».

Результат пресс-конференции в Хельсинки был полностью предсказуем, поэтому я и другие сотрудники советовали вообще не проводить ее. Но смотреть на это все равно было мучительно. Я сидела перед подиумом, когда говорил Трамп, сразу за советником по национальной безопасности США и госсекретарем. Я увидела, как они слегка напряглись, и подумала о том, чтобы симулировать сердечный приступ и откинуться назад в ряд журналистов позади меня. Я просто хо-тела положить всему этому конец. Возможно, вопреки ожиданиям многих американских наблюдателей, даже Путин был несколько встревожен. Он упивался национальным и личным унижением, которое испытывал Трамп, но он также знал, что эти неосторожные замечания Трампа вызовут негативную реакцию в Соединенных Штатах и тем самым еще больше сузят и без того ограниченное пространство для маневра президента США в отношении политики по России. Скромные договоренности о дальнейших встречах на высоком уровне уже никого не интересовали. Выходя из зала, Путин сказал своему пресс-секретарю так, что это мог услышать наш переводчик, что пресс-конференция «была чушью».

Критики Трампа сразу же набросились на его странное поведение в Хельсинки. Это было еще одним свидетельством того, что Трамп был в союзе с Путиным и что Кремль подавлял американского президента. В следующем году в окончательном докладе о расследовании Мюллера было установлено, что во время президентских выборов в США в 2016 году штаб Трампа на самом де-ле был готов использовать любую уничижительную информацию о Хиллари Клинтон, которая могла поступить из любого источника, включая Россию. Стремясь сорвать стремление Клинтон стать первой женщиной-президентом США, выборный штаб Трампа и Кремль действовали параллельно; их цели совпали. Мюллер пришел к выводу, что, хотя это нельзя было считать преступным сговором, имелось множество свидетельств обширной и изощренной операции российского политического влияния против Соединенных Штатов.

В отчете Мюллера также очерчены контуры другого, возможно, более пагубного вида «русских связей» Трампа. В некотором смысле Россия и Соединенные Штаты не так уж сильно отличаются друг от друга — и Путин, со своей стороны, знал это. В самые ранние годы после окончания холодной войны многие аналитики и наблюдатели надеялись, что Россия будет медленно, но вер-но сближаться с Соединенными Штатами. Они предсказывали, что после распада Советского Союза и коммунизма Россия перейдет к какой-то форме либеральной демократии. К концу 1990-х стало ясно, что такого исхода не предвидится. А в последние годы произошло прямо противоположное: Соединенные Штаты начали сближаться с Россией, поскольку популизм, непотизм и коррупция подорвали сами основы и силы американской демократии. Такой ход истории немногие могли бы предвидеть 20 лет назад, но американские лидеры должны были сделать все, что в их силах, чтобы остановить и повернуть его вспять.

Действительно, со временем Соединенные Штаты и Россия стали объектом одних и тех же экономических и социальных сил. Их население оказалось одинаково подверженным политическим манипуляциям. Перед выборами в США в 2016 году Путин признал, что Соединенные Штаты встали на путь, аналогичный тому, который прошла Россия в 1990-х годах, когда экономические и политические потрясения после распада Советского Союза сделали российское государство слабым и неплатежеспособным. А в Соединенных Штатах десятилетия стремительных социальных и демографических изменений и Великая рецессия 2008-2009 годов ослабили страну и повысили ее уязвимость перед подрывной деятельностью.

Путин осознал, что, несмотря на благородную риторику, исходившую из Вашингтона о демократических ценностях и либеральных нормах, на поверхности Соединенные Штаты начинали напоминать его собственную страну: место, где корыстные элиты опустошили жизненно важные институты и где отчужденные и разочарованные люди становились все более восприимчивыми к популистским и авторитарным призывам и лозунгам. Огонь уже разгорался. Все, что нужно было сделать Путину — это подлить в него бензина.

Особые отношения

Когда был избран Трамп, Путин и Кремль не пытались скрыть свое ликование. Они думали, что президентом станет Хиллари Клинтон, и что она сосредоточится на критике стиля правления Путина и сдерживании России. Они собрались внутренне и приготовились к худшему. Вместо этого они получили с их точки зрения наилучший из возможных результатов — президента-популиста и новичка в высшей политике без предшествующего опыта во внешней политике и с огромным хрупким эго. Путин понял типаж Трампа и сразу уловил его политические пристрастия: в конце концов, Трамп соответствовал той модели, которую сам Путин помог сформировать как первый популистский лидер, пришедший к власти в крупной стране в XXI веке. Путин проложил путь, по которому Трамп будет идти все четыре года своего правления.

Суть популизма заключается в создании прямой связи с «народом» или с определенными группами населения, а затем в предложении им быстрых решений сложных проблем и в обходе или устранении таких посредников, как политические партии, представители парламента и существующие институты. Референдумы, плебисциты и указы являются предпочтительными инструментами настоящего популиста, и Путин использовал их все последние 20 лет. Когда он пришел к власти 31 декабря 1999 года, после десятилетия кризиса и раздоров в России, Путин пообещал все исправить. В отличие от своего предшественника Бориса Ельцина Путин не принадлежал к формальной политической партии. Он был сторонником более свободного, индивидуализиро-ванного политического движения. После 2000 года Путин превратил президентские выборы в России в общенациональные референдумы за самого себя, добившись того, что его соперниками стали малоизвестными (или полностью сфабрикованными) кандидатами от оппозиции. И на каждом критическом этапе своего пребывания у власти Путин корректировал политическую систему России, чтобы еще прочнее закрепиться в Кремле. Наконец, в 2020 году он официально внес поправки в конституцию, так что теоретически (и если позволяет здоровье) он может баллотироваться на второй из нынешних сроков и оставаться у власти до 2036 года.

Все эти махинации Путина очень впечатлили Трампа. Он захотел «поладить» с Россией и лично с Путиным. Практически единственное, о чем что Трамп спросил меня за время моего пребывания в его администрации, был вопрос о Путине: «А он мне понравится?» Прежде чем я успела отве-тить, другие должностные лица в комнате поднялись, чтобы уйти, и внимание президента переключилось на что-то другое. Такова была жизнь женщины-советника в Белом доме Трампа.

Трамп принял за чистую монету слухи о том, что Путин был самым богатым человеком в мире, и говорил своему окружению, что восхищается Путиным за его предполагаемое богатство и за то, что он управляет Россией так, как если бы это была его собственная частная компания. Как открыто признавал сам Трамп, он хотел добиться того же самого. Он рассматривал Соединенные Штаты как продолжение крупнейшего из своих частных предприятий: Trump Organization, но с сильнейшими в мире вооруженными силами. Это была тревожная перспектива для президента США, и действительно, за время своего пребывания у власти Трамп стал больше походить на Путина в политической практике, чем на кого-либо из своих американских предшественников.

Временами сходство между Трампом и Путиным становилось совершенно очевидным: их общие манипуляции и эксплуатация отечественных СМИ, их апелляции к собственным версиям «золотого века» своих стран, составление ими личных списков «национальных героев» для призывов к ностальгии и консерватизму своих избирателей — и сопутствующее составление ими личных списков врагов, чтобы сделать то же самое для темных сторон своих избирателей. Путин снова поставил на пьедестал статуи политических фигур советских времен и восстановил советские мемориалы, которые были свергнуты при Горбачеве и Ельцине. Трамп пытался предотвратить удаление статуй лидеров Конфедерации и переименование американских военных баз, однажды названных в честь генералов Конфедерации. У этих двух мужчин также было много общих врагов: космополитическая, либеральная элита; американский финансист, филантроп и сторон-ник открытого общества Джордж Сорос; и любой, кто пытается расширить права избирателей, улучшить избирательные системы или пролить свет на коррупцию в соответствующих исполни-тельных ветвях власти своих стран.

Трамп также подражал готовности Путина злоупотреблять своей исполнительной властью, преследуя своих политических противников. Первый импичмент Трампа был частично спровоцирован его попыткой заставить правительство Украины очернить одного из его самых грозных оппонентов, Джо Байдена, в преддверии президентских выборов 2020 года. И Трамп заимствовал стиль персонифицированного правления Путина, минуя профессиональных государственных служащих в федеральном правительстве — этом, по мнению Трампа, гнусном «глубинном государстве» — чтобы вместо этого полагаться на советы и вмешательство своих друзей. Иностранные политики звонили знаменитостям, которые имели личные связи с президентом и его семь-ей, избегая при этом своих посольств в Вашингтоне. Лоббисты жаловались всем, до кого они могли достучаться в Западном крыле или в кругу семьи Трампа. Они быстро натравливали «боевых псов» на любого, кого воспринимали как препятствие, и плодили поддерживающих Трампа троллей в Интернете, потому что это всегда срабатывало. Торговцы влиянием, как внутренние, так и иностранные, ухаживали за президентом, преследуя свои собственные интересы, процесс выработки национальной политики стал, по сути, приватизированным.

Событием, которое наиболее ярко продемонстрировало сближение политики в Соединенных Штатах и России во время президентства Трампа, была его дезорганизованная, но смертельно серьезная попытка устроить самоубийство и остановить мирную передачу исполнительной власти после того, как он проиграл выборы 2020 года Байдену. В конце концов, у России есть долгая история переворотов и кризисов престолонаследия, восходящая к царской эпохе, в том числе три таких катаклизма за последние 30 лет. В августе 1991 года сторонники жесткой линии, противники реформ Горбачева, устроили кратковременный путч, объявив чрезвычайное положение и поместив Горбачева под домашний арест в его курортной резиденции. Попытка провалилась, и переворот кончился фиаско, но это событие помогло разрушить Советский Союз. Два года спустя в Москве вспыхнуло насилие из-за ожесточенного спора между российским парламентом и Ельциным по поводу соответствующих полномочий законодательного органа и президента в конкурирующих проектах новой конституции. Ельцин решил распустить парламент после того, как тот отказался подтвердить его выбор на пост премьер-министра. Вице-президент и спикер парламента в ответ попытались объявить ему импичмент. В конце концов, Ельцин применил «экстраординарные полномочия» и приказал российской армии обстрелять здание парламента, тем самым уладив спор с помощью грубой силы.

Следующий переворот был законным и произошел в 2020 году, когда Путин захотел внести поправки в ельцинскую версию конституции, чтобы усилить свои президентские полномочия — и, что более важно, снять существующие ограничения сроков полномочий, чтобы потенциально он мог оставаться на посту президента до 2036. В качестве доверенного лица для внесения необходимых поправок в конституцию Путин обратился к Валентине Терешковой, верной стороннице в парламенте и, как космонавту и первой женщине, совершившей полет в космос, знаковой фигуре в российском обществе. Средства Путина были тоньше, чем у Ельцина в 1993 году, но его методы были не менее жесткими.

Ни один наблюдатель новейшей российской истории не мог не вспомнить те эпизоды 6 января, когда толпа, взвинченная Трампом и его союзниками, которые в течение нескольких недель заявляли, что президентские выборы 2020 года были украдены — штурмовала Капитолий и пыталась помешать официальному оглашению результатов выборов. Нападение на Капитолий стало кульминацией четырех лет заговоров и лжи, которые Трамп и его союзники скармливали своим сторонникам в социальных сетях, в выступлениях и на телевидении. «Большая ложь» о том, что Трамп выиграл выборы, была построена на тысячах маленьких порций лжи, которые Трамп произносил почти каждый раз, когда он говорил, и которые затем взращивались в закрытой экосистеме трампистских СМИ. Это был еще один важный аспект, которым при Трампе Соединенные Штаты стали напоминать Россию, где Путин давно укрепил свою власть, манипулируя российскими СМИ, разжигая националистические недовольства и распространяя теории заговора.

Часть 2

Я сам

Трамп поставил Соединенные Штаты на путь автократии, обещая при этом «снова сделать Америку великой». Точно так же Путин вернул Россию к авторитаризму Советского Союза под предлогом укрепления государства и восстановления глобального положения страны. Это поразительное  сходство позволяет по-новому взглянуть на американо-российские отношения и потребности Вашингтона в подходах к Москве.

Исторически политика США в отношении России основывалась на идее, что пути и ожидания двух стран разошлись в конце холодной войны. Сразу после распада Советского Союза западные аналитики первоначально думали, что Россия может принять некоторые международные институциональные механизмы, которые давно отстаивали Вашингтон и его союзники. Этого, конечно, не произошло. А при Путине отношения между США и Россией стали более сложными и напряженными, чем когда-либо в 1990-е годы.

Есть что-то смущающее в продолжающейся конфронтации между двумя странами, которая кажется артефактом из другой эпохи. Во время холодной войны ставки в конфликте сторон были бесспорны. Советский Союз представлял реальную угрозу для Соединенных Штатов и их союзников, и наоборот. Две сверхдержавы столкнулись в идеологическом противостоянии капитализма и коммунизма и геополитической борьбе за сферы влияния в мире. Сегодня Россия сохраняет способность уничтожить Соединенные Штаты, хотя Советского Союза и коммунистической системы больше нет. Внешнеполитические круги в Вашингтоне и Москве по-прежнему рассматривают американо-российские отношения через призму соперничества великих держав, хотя борьба за Европу окончена. Для Соединенных Штатов Китай, а не Россия, представляет собой величайшую внешнеполитическую проблему двадцать первого века, наряду с острыми экзистенциальными угрозами изменения климата и глобальных пандемий.

Тем не менее, ощущение конфронтации и соперничества сохраняется. Американцы указывают на примеры российской агрессии и провокаций: вторжение России в Грузию в 2008 году, аннексия Крыма в 2014 году и последующие нападения на территорию и суверенитет Украины, интервенция в Сирии в 2015 году, вмешательство Кремля в президентские выборы в США в 2016 году, а также частые атаки программ-вымогателей и взломы электронной почты, приписываемые российским хакерам. Русские, со своей стороны, указывают на расширение НАТО в Восточную Европу и страны Балтии, бомбардировку Белграда США во время войны в Косово в 1999 году, решение Вашингтона вторгнуться в Ирак в 2003 году, поддержку США «цветных» революций, которые произошли в постсоветских государствах, таких как Грузия и Украина, в первом десятилетии этого века, и восстания на Ближнем Востоке во время арабской весны. В Москве все это служит доказательством того, что Вашингтон одержим идеями иностранного вторжения и сменой режимов, а также держит Россию и Путина под прицелом.

По правде говоря, большинство американских политиков желают, чтобы Россия просто ушла, чтобы они могли переориентировать свое внимание на то, что для них действительно важно. Однако для своих российских коллег Соединенные Штаты по-прежнему представляют собой главного противника. Это происходит отчасти потому, что в качестве лидера-популиста Путин рассматривает Соединенные Штаты не только как геополитическую угрозу для России, но и как личную угрозу для себя. Для Путина внешняя и внутренняя политика слились воедино. Его попытки сохранить контроль России над независимыми странами, которые когда-то были частью Советского Союза, и восстановить влияние Москвы на других глобальных аренах неотделимы от его усилий по консолидации и расширению своей власти внутри страны.

Путин находится на вершине персонифицированной и полуприватизированной клептократической системы, которая охватывает российское государство, его институты и население. У него есть сторонники во всех важнейших российские институтах, предприятиях и отраслях. Если Путин хочет сохранить пост президента до 2036 года — к этому времени ему исполнится 84 года и он станет правителем современной России с самым долгим сроком нахождения у власти — ему придется сохранить этот уровень контроля или даже усилить его, поскольку любое его ослабление может быть воспринято как слабость. Для этого Путин должен сдерживать или победить любых оппонентов, как иностранных, так и внутренних, которые могут подорвать его режим. Он надеется, что лидеры Соединенных Штатов настолько увязнут в проблемах у себя дома, что перестанут критиковать его персонификацию власти и воздержатся от любых усилий по преобразованию России, подобных тем, которые правительство США предпринимало в 1990-х годах.

Путин также стирает грань между своей внутренней и внешней политикой, чтобы отвлечь внимание население России от искажений и недостатков своего правления. С одной стороны, он подчеркивает, насколько упадочными и расколотыми стали Соединенные Штаты и насколько плохо подходят их лидеры для того, чтобы преподавать кому-либо уроки того, как надо управлять страной. С другой стороны, он подчеркивает, что Соединенные Штаты по-прежнему представляют военную угрозу и стремятся поставить Россию на колени. Постоянный рефрен Путина заключается в том, что соперничество между Россией и Соединенными Штатами — это постоянная дарвиновская борьба и что без его лидерства Россия не выживет. Без Путина нет России. Он не хочет, чтобы все полностью вышло из-под его контроля и привело к войне. Но он также не хочет и того, чтобы противостояние исчезло или разрешилось. Как единственный истинный защитник своей страны и своего народа, он никогда не уступит и не пойдет на компромисс, когда дело доходит до американцев.

Точно так же Путин должен запугать, изолировать, разрядить или победить любую оппозицию его правлению. Всякий, кто может встать у него на пути, должен быть раздавлен. В этом смысле заключение в тюрьму лидера российской оппозиции Алексея Навального и Хиллари Клинтон подпадают под одну и ту же категорию. По мнению Путина, если бы Хиллари стала президентом США, она продолжала бы преследовать его и заставлять его быть в ответе за все, как она это делала, когда занимала пост государственного секретаря в администрации Обамы, продвигая демократию и гражданское общество для искоренения коррупции в России.

Конечно, Навальный гораздо опаснее для Путина, чем была бы Клинтон. Навальный — русский, а не иностранец. Он — альтернатива Путину в следующем поколении: молодой, привлекательный, харизматичный, патриотичный и дерзкий. Он представляет угрозу для Путина не только из-за их различий с ним, но и из-за нескольких ключевых сходств: как и Путин, Навальный — популист, который возглавляет движение, а не партию, и он тоже не прочь сыграть на националистических настроениях, чтобы апеллировать к тем же российским избирателям, которые составляют политический базис Путина. Навальный пережил дерзкое покушение и неоднократно унижал Путина. Умело используя цифровые медиа и технологии массового видео, чтобы подчеркнуть уродливые эксцессы клептократической системы российского лидера, Навальный влез в самое нутро Путина. Он заставил Кремль обратить на себя внимание. Вот почему Навальный находится в тюрьме и почему Путин поспешил свернуть голову его движению, уничтожив любые шансы на то, что Навальный может побороться за президентский пост в 2024 году.

Ближайшие задачи

Нынешние американо-российские отношения больше не отражают вызовы прошлой холодной войны, даже если по-прежнему и сохраняются некоторые ее геополитические контуры и антагонизмы. Прошлые внешнеполитические подходы США, заключавшиеся в балансе сдерживания и «ограниченного вовлечения», плохо подходит для нынешней задачи по ликвидации озабоченностей Путина в своей безопасности. А после провального выступления Трампа в Хельсинки также стало ясно, что та американо-российские встречи на высшем уровне по теме контроля над вооружениями, которые несколько снимают остроту «горячей» фазы холодной войны и ядерной конфронтации, не могут дать достаточно указаний относительно того, как закрепить будущее отношений между США и Россией. Основная проблема для администрации Байдена в отношениях с Россией коренится во внутренних проблемах Соединенных Штатов и России, а не во внешней политике. В последние несколько лет обе страны движутся в одном политическом направлении по одним и тем же причинам. У них схожие политические предубеждения. Соединенные Штаты никогда не изменят Путина и его восприятие угроз, потому что они глубоко личные. Американцам придется измениться, чтобы в обозримом будущем смягчить последствия российских кампаний политического вмешательства в США. Достижение этой цели потребует от Байдена и его команды интегрировать свой подход к России с их усилиями по укреплению американской демократии, борьбе с неравенством и расизмом и выведению страны из состояния глубокого раскола.

Поляризация американского общества стала угрозой национальной безопасности США, превращаясь в барьер для коллективных действий, необходимых для борьбы с катастрофами и предотвращения внешних опасностей. Политическая «партийная» пристрастность взглядов в Америке на глобальную пандемию covid-19 подорвала международный авторитет страны как модели либеральной демократии и разрушила ее авторитет в области общественного здравоохранения. Неспособность Соединенных Штатов действовать сообща, сплоченным обществом препятствовала проецированию в мир американской «мягкой силы», или того, что Байден назвал «силой нашего примера». Во время моего пребывания в администрации Трампа я наблюдала, как каждая внутренняя опасность в Америке политизировалась и превращалась в пищу для личной выгоды политиков и их партийных игр. Сменявшие друг друга советники по национальной безопасности, члены администраций и ее ключевые сотрудники были неспособны согласованно реагировать или защищать проблемы безопасности перед лицом индивидуализированного, хаотичного и оппортунистического поведения наверху.

В этом отношении Путин действительно предлагает поучительный контраст. Трамп выступал против мифологического «глубинного государства Америки», в то время как Путин, который несколько десятилетий проработал разведчиком, прежде чем подняться на свой нынешний пост лидера государства, является продуктом очень реального «глубинного государства России». В отличие от Трампа, который видел в государственном аппарате США своего врага и хотел управлять страной как посторонний, Путин управляет Россией как «государственный инсайдер». Кроме того, в отличие от Трампа, Путин редко погружается в социальные, классовые, расовые или религиозные противоречия, существующие в России, чтобы получить политическую поддержку. Вместо этого, хотя он и нацелен на отдельных лиц и социальные группы, которые не пользуются большой поддержкой населения, Путин стремится продвигать единую синтетическую российскую культуру и идентичность, чтобы преодолеть внутренние конфликты прошлого, которые дестабилизировали и помогли разрушить как Российскую империю, так и Советский Союз. То, что Путин стремится к созданию «единой России», в то время как Трамп хотел, чтобы во время своего пребывания у власти существовало «много Америк» — это больше, чем просто различие в политических стилях: это критически важный момент. Это подчеркивает тот факт, что успешный политический подход США к России будет прежде всего зависеть от способности США предотвратить возможность эксплуатации Путиным и его «оперативниками» глубокого раскола в американском обществе.

Уязвимость Соединенных Штатов перед подрывной деятельностью Кремля усиливается социальными сетями. Американские технологии усилили глобальное воздействие некогда маргинальных идей и подрывных групп по всему миру и стали инструментом в руках враждебных государств и преступных группировок. Как никогда раньше, экстремисты могут общаться и обращаться к аудитории на таких платформах, как Facebook и Twitter, которые, собственно, и предназначены для привлечения внимания людей и разделения их на группы по интересам. Путин использует эту технологию против Соединенных Штатов, применяя в своих интересах способы, которыми социальные сети подрывают социальную сплоченность и разрушают чувство общности цели у американцев. Директивным органам следует активизировать свое сотрудничество с частным сектором, чтобы пролить свет на операции российской разведки и другие попытки вредоносного использования социальных сетей. Им также необходимо найти способы информировать американскую общественность об опасностях размещения личной и политической информации в Интернете.

Чтобы сделать Америку и ее общество более устойчивыми и менее уязвимыми для манипуляций с проблемами неравенства, коррупции и социальной поляризации, потребуется новаторская политика по огромному кругу вопросов. Возможно, наивысший приоритет следует отдать инвестициям в людей прежде всего там, где они проживают, особенно через образование. Образование может понизить барьеры на пути получения людьми точной и достоверной информации так, как ничто другое. Это может помочь людям понять разницу между фактом и вымыслом. И это даст всем людям возможность не только развивать знания и приобретать навыки, но и продолжать преобразовывать себя и свои сообщества.

Одна вещь, которую лидеры США должны избегать в стремлении укрепить внутреннее единство — это попытки мобилизовать американцев вокруг идеи общего врага, такого как Китай. Это может иметь пагубные последствия, разжигать обратный ксенофобский гнев по отношению к американцам и иммигрантам азиатского происхождения и тем самым обострять новые разногласия внутри страны. Вместо того, чтобы пытаться сплотить американцев против Китая, Байден должен сплотить их в поддержку демократических союзников США, которых Трамп отвергал и высмеивал. Многие из этих стран, особенно в Европе, находятся в таком же политически затруднительном положении, что и Соединенные Штаты, поскольку авторитарные лидеры и государства стремятся использовать социально-экономические противоречия и популистские настроения среди своих граждан. Байден должен основывать новую трансатлантическую повестку дня на взаимной борьбе против популизма внутри США и авторитаризма за рубежом посредством экономического восстановления и демократического обновления.

И самое главное, Байден должен сделать все, что в его силах, чтобы восстановить доверие к американскому правительству и продвигать честность, равенство и справедливость. Как многие американцы поняли во время президентства Трампа, ни одна страна, какой бы развитой она ни была, не застрахована от ошибок ее лидеров, размывания системы политических сдержек и противовесов и деградации ее институтов. Демократия — это не самовосстанавливающийся механизм. Она требует постоянного внимания.

Перевод ИноСМИ.

Об авторе. Фиона Хилл — старший научный сотрудник Центра США и Европы программы внешней политики Института Брукингса. В 2017-2020 г.г. специальный помощник президента США, директор Департамента Европы и России в Совете национальной безопасности США.