Какой режим в России на самом деле?
28.06.2022 Общество

Какой режим в России на самом деле?

Вопрос на самом деле, извините за повтор заголовка, далеко не простой. Попытку ответить на него со всей научной основательностью предприняли на ресурсе getkit.ru исследователь-политолог Александровского института при Хельсинкском университете Маргарита Завадская, специализирующаяся на изучении диктатур и общественного мнения, и  доцент департамента политологии и международных отношений НИУ ВШЭ Алексей Гилев, занимающийся исследованием выборов и распределения государственных благ в России.

Россия — один из наиболее ярких примеров современной диктатуры, утверждают авторы. В пандемию политический режим в стране стал еще более жестким — по отношению не только к оппозиции, но и к любым проявлениям несогласия со стороны лояльных граждан. А с начала вторжения в Украину Россия фактически живет на военном положении и в условиях тотальной цензуры.

Все чаще в новостях мы читаем о доносахзадержаниях мирных митингующих и Z-флешмобах, в которые вовлекают даже детей. И все чаще звучит мнение, что доносы, репрессии и контроль государства над воспитанием — признаки тоталитарного государства. 

Значит ли это, что мы уже живем при тоталитаризме?

В довоенные годы в политической науке сформировался устойчивый консенсус: политический режим в России считался даже не авторитарным, а гибридным

Этим термином называют форму управления государством, которая соединяет признаки как демократии, так и авторитаризма. В стране проходят выборы, существует многопартийность и парламентаризм — но все это скорее декорация, скрывающая за собой авторитаризм.

Поэтому для простоты в публичной дискуссии российский политический режим называли авторитарным — то есть таким, при котором люди, управляющие государством, не избираются на свободных конкурентных выборах и не подотчетны обществу. 

Однако в сегодняшней России проблемы с фальсификациями на выборах уже не кажутся столь актуальными, как, например, в 2011-м. У граждан появились проблемы посерьезнее. Десятки россиян объявлены «иностранными агентами», а десятки тысяч задержаны на антивоенных акциях. Заведены уголовные дела за репосты и подмену ценников в магазинах, появляются все новые свидетельства о пытках в СИЗО. 

Времена изменились — и для определения нынешнего состояния режима как будто нужен термин пожестче. На первый взгляд «тоталитаризм» кажется подходящим словом, причем его уже используют, описывая происходящее в России в военное время.

Кажется, это логично: контроль государства над жизнью граждан заметно усилился, репрессии стали массовыми — тоталитаризм и есть. На самом деле, все не так просто. И чтобы объяснить, в чем подвох таких разговоров, придется начать с начала — с истории. 

Что такое тоталитаризм

Впервые о тоталитаризме ученые заговорили относительно недавно, в 1950-е. Тогда немецко-американский философ Ханна Арендт в своей книге «Истоки тоталитаризма» описала логику возникновения тоталитарного государства. Для этого она подробно проанализировала два основных тоталитарных режима первой половины XX века — нацистский и сталинский.

Через несколько лет немецко-американский политолог Карл Фридрих и американский политолог польского происхождения Збигнев Бжезинский выделили черты тоталитаризма — их получилось целых 14.

Вот эти черты.

Всеобъемлющая идеология. Однопартийность. Вездесущий госаппарат, проникающий почти во сферы жизни общества. Отсутствие плюрализма в СМИ. Жесткая цензура. Масштабная государственная пропаганда. Стремление режима построить «новое общество», как следствие — преобладание общественного над частным. Массовые репрессии и террор. Уничтожение индивидуальных гражданских прав и свобод. Централизованное планирование экономики. Контроль правящей партии над армией. Стремление государства максимально распространить свое политическое и культурное влияние на жизнь страны. Отсутствие верховенства права (то есть не все равны перед законом). Стремление власти стереть границы между государством, обществом и личностью.

Если примерить эти критерии ко всем режимам, когда-либо существовавшим на планете, выяснится, что классических примеров тоталитаризма найдется всего два. Это, собственно, режим нацистской Германии и СССР в годы правления Иосифа Сталина. Некоторые исследователи также причисляют к тоталитарным режимы Бенито Муссолини в Италии и Пол Пота в Камбодже, но это спорно. Итальянский режим был значительно менее репрессивным, чем нацистский или сталинский, а камбоджийский террор все-таки стал следствием гражданской войны в стране. (Тут авторы как бы забывают, что сталинский режим также явился следствием опустошающей гражданской войны в России – прим. ВиД.)

Перечисленные 14 критериев — не единственная попытка препарировать тоталитаризм и описать его. С течением времени представления о тоталитарном государстве менялись — как менялись и сами государства.

В 1970-е американский политолог испанского происхождения Хуан Линц исследовал диктатуры второй половины XX века. И заметил, что, например, режим Аугусто Пиночета в Чили 1973-1990 годов или Франсиско Франко в Испании 1939-1975 годов совсем не похожи ни на сталинский СССР, ни на гитлеровскую Германию. И все же эти режимы тоже были репрессивными — как же разделять их, как классифицировать? 

Для этого Линц предложил разделять тоталитарные режимы и авторитарные. И для этого сформулировал их ключевые отличия. 

image-20220628181841-1

Из этих четырех критериев, пожалуй, стоит подробнее остановиться на политической мобилизации. Не путайте ее с военной — политической мобилизацией называют активное вовлечение граждан в одобрение действий власти. Причем одобрение это должно быть активным, а не пассивным. То есть члены мобилизованного общества регулярно участвуют в голосованиях и проправительственных демонстрациях, поголовно носят патриотическую символику и агитируют за режим. 

Именно на такую мобилизацию, согласно выводам Линца, и опираются тоталитарные режимы — в отличие от авторитарных, где общество пассивно и аполитично. Чтобы достичь мобилизации граждан, государство постоянно вовлекает их в организации, которые само же и контролирует: в рабочие ассоциации, детские, школьные, молодежные и досуговые объединения.

Так Линц показал, что большинство недемократических режимов второй половины XX века относились не к тоталитарным, а к авторитарным. Во всех этих государствах отсутствовала стройная идеология и сохранялся некоторый плюрализм, пусть и ограниченный. Общества при этих режимах не были по-настоящему мобилизованы — то есть поддерживали власть скорее пассивно.

Значит ли это, что авторитарные режимы где-то недоработали — и попросту «не дотянули» до тоталитарных? Отнюдь, считал Линц. Авторитарным режимам даже удобно править без активной мобилизации. В конце концов, она требует больших усилий и затрат — как материальных, так и человеческих (просто представьте, что вам регулярно нужно проводить масштабные акции в свою поддержку). 

Один из примеров авторитарного режима — послевоенная Испания времен Франсиско Франко, где глава государства в какой-то момент ослабил контроль над экономикой и частной жизнью людей. Другой — военная хунта в Бразилии, которая в период с 1964 по 1985 годы обходилась без массовых репрессий. Да и Советский Союз после смерти Сталина Линц тоже не относил к тоталитарным режимам. 

Сегодня тоталитарный подход к управлению по классификации Линца можно встретить разве что в Северной Корее и Эритрее. Прочие недемократические режимы предпочитают управлять по-авторитарному — без всеобъемлющего вмешательства в частную жизнь и поголовной мобилизации. Пример успешного авторитарного режима — современный Китай. Да, власти КНР «гасят» уличную политическую активность даже тогда, когда люди выходят на акции протеста против действий других стран. Зато китайские цензоры допускают критику власти в интернете — до тех пор, пока она не становится настолько активной, что угрожает народными волнениями. 

Вряд ли власть в Эритрее сильнее и стабильнее, чем в КНР. Напротив, — режим компартии Китая эксперты называют практически неуязвимым. Так что речь не о том, что тоталитарный режим априори сильнее авторитарного — а скорее о том, что это разные подходы к управлению государством в принципе.

И судя по всему, тоталитарная модель постепенно отмирает. Режимы Северной Кореи и Эритреи выглядят не только жестокими, но и нелепыми пережитками прошлого. Авторитарная модель, напротив, со временем доказала свою эффективность — в том числе потому, что она гибче и способна находить менее лобовые пути для борьбы с инакомыслием, чем государственный террор или постоянная мобилизация граждан. 

Тоталитаризм уходит в прошлое до такой степени, что многие политологи перестали выделять тоталитарный тип в отдельную категорию режимов и даже использовать это понятие в принципе. Например, профессор политической науки в Йельском университете Милан Сволик рассказывает о методах авторитарного управления на примерах из сталинского СССР — хотя тот режим был, безусловно, значительно жестче режима современной России, который тоже называют авторитарным.

Россия — не тоталитарная страна

Путинский режим ни по одной из описанных классификаций нельзя назвать тоталитарным. Для кого-то это прозвучит парадоксально — в конце концов, большинство из 14 черт тоталитаризма, выделенных Фридрихом и Бжезинским, в стране легко можно обнаружить. Более того, черты эти становятся все более заметны: пропаганда распространяется, цензура ужесточается, а репрессии усиливаются с каждым днем. 

И все же страна соответствует не всем 14-ти критериям. А если добавить сюда и классификацию Линца, более позднюю и более современную — тем более. 

На этой классификации и предлагаем остановиться подробнее — разобрав каждый ее признак применительно к России. Так мы в той или иной степени затронем большинство критериев Фридриха и Бжезинского — и получим полную картину. 

→ Инакомыслие

В России карается любое инакомыслие. Разве это не тоталитаризм? 

Суть: Тоталитарные режимы действительно стремятся сформировать у граждан конкретные политические взгляды, а также устанавливают жесткие правила, которые нельзя нарушать ни в коем случае. В таком государстве каждый знает, как нужно действовать в конкретной ситуации, что говорить и даже думать. В то же время в авторитарных режимах правила несколько размыты — и не всегда понятно, какое действие повлечет за собой наказание.

Что в России: После начала *** под запретом в стране оказалось активное несогласие с властью в любой форме — будь то антивоенный пост в социальных сетях, уличный протест или политический активизм

Очевидно, что главная для государства сфера идеологического контроля сейчас — *** в Украине. Именно с ней связаны все репрессивные меры последних месяцев: массовая блокировка СМИ, законы о «фейках» и «дискредитации» армии. Так как именно *** в последние месяцы занимает все информационное пространство, складывается ощущение, что жизнь страны буквально пронизана репрессиями и новыми ограничительными мерами. 

Масштаб этих репрессий ни в коем случае нельзя назвать скромным, и все же массированными их тоже не назовешь. Скажем, мы точно знаем, что участие в любой уличной акции протеста сейчас — дело крайне рискованное, а вот за антивоенные высказывания в соцсетях россияне пока не становятся фигурантами дел повально (пожалуй, с таким потоком российское правосудие и не справилось бы). При этом наказание назначается выборочно и хаотично. 

В то же время сохраняется ограниченный круг тем, плюрализм по которым до сих пор возможен. Да, это относительно «безопасные» темы, не имеющие прямого отношения к *** как таковой — например, экология и экономика (хотя говорить сейчас об экономике, не затрагивая «антивоенные» западные санкции, невозможно). И все же эти темы имеют отношение к государству — и власть закрывает глаза на проявления инакомыслия в этих сферах, особо не вмешиваясь в дискуссию, если она вдруг возникает.

Вывод: Плюрализм в России жестко ограничен кругом «безопасных» тем, а массовые репрессии пока не переросли в массированные. Государство последовательно карает за активное сопротивление, зато по-прежнему готово терпеть полуактивное или пассивное несогласие — наказывая за это лишь точечно или вовсе закрывая глаза на подобные проявления инакомыслия.

→ Идеология

«Традиционные ценности» и «русский мир» — чем не тоталитарная идеология?

Суть: Наличие всепроникающей государственной идеологии — основа тоталитарного режима. Зато авторитарный может вполне успешно существовать и без нее — или с чем-то, что лишь отдаленно напоминает идеологию. Причем отсутствие четкой идеологии даже выгодно для авторитаризма. Это позволяет сохранять двусмысленность по максимальному кругу вопросов — и не умножать число активных оппонентов режима. 

Такое положение вещей опасно для общества тем, что двусмысленность создает широкое пространство для репрессий. При авторитарном режиме те, кто облечен властью на местах, могут сами решать, за что наказывать, а за что нет. Речь не только о региональных чиновниках, но также о, например, учителях. Мотивы проявлять инициативу у них могут быть самые разные: страх или чувство самосохранения, желание продемонстрировать лояльность или продвинуться по карьерной лестнице.

Что в России: На самом деле, в стране отсутствует единая идеология. А все, что время от времени подается под видом таковой, цельной идеологией по сути не является. «Традиционные ценности» или «русский мир», которые часто приводят в пример, — всего лишь абстрактные расплывчатые концепции, малопонятные российским гражданам. Причем, скорее всего, власть намеренно делает их абстрактными, чтобы каждый мог увидеть в них то, что хочет. Создать человека нового типа или трансформировать его природу — таких задач государство перед собой тоже не ставит. А ведь именно это — одна из ключевых целей тоталитарной идеологии.

Идеологическая расплывчатость российского режима приводит к тому, что среди его активных сторонников можно найти людей самых разных убеждений: сталинистов и монархистов, националистов и тех, кто опасается усиления националистических настроений, рыночников и сторонников плановой экономики. Аналогичная картина наблюдается и внутри властного аппарата: многие чиновники ориентируются на собственные представления о том, как нужно действовать. Отсюда и все эти абсурдные истории вроде включения рэпера Моргенштерна в список «иностранных агентов».

Оттого лояльность граждан власти основана не на эмоциональной поддержке идеологии, а на молчаливой покорности, пассивном согласии. Как выяснили политологи Сэм Грин и Грэм Робертсон, исследовавшие режим современной России, основу электората Путина составляют «тихие» россияне, пассивно согласные с большинством. Это люди, которые избегают конфликтов и предпочитают не спорить с коллективом, в котором находятся — а вовсе не яростные сторонники идеи «русского мира»

Вывод: В России нет четко проработанной и всепроникающей государственной идеологии. Возможно, если бы она появилась — оформившаяся и ясная — государство даже лишилось бы части поддержки. В конце концов, наличие четкой идеологии обязывает претворять ее в жизнь. Для этого требуется активность не только государства, но и самого общества, то есть переход его в принципиально другое состояние (в случае тоталитаризма — в состояние мобилизации). 

→ Мобилизация

Бюджетники хотят на митинги в поддержку власти и выстраиваются в форме буквы Z. Это ведь тоталитарная мобилизация?

Суть: Массовая политическая мобилизация свойственна всем тоталитарным режимам без исключения. Зато авторитаризму мобилизация часто даже мешает. Многие авторитарные режимы прямо заинтересованы в том, чтобы граждане не интересовались политикой — по умолчанию считая ее делом сложным и неблагодарным, делегируя любые политические действия самому режиму.

Что в России: Об аполитичности россиян и виртуальной политике в стране написано десятки, если не сотни текстов (Kit тоже писал об этом здесь). Самая безопасная стратегия гражданского поведения уже очень много лет — не интересоваться политикой в принципе, принимая участие лишь в тех активностях, которые организует сама власть. Например, ходить на провластные митинги и поддерживать на выборах «правильных» кандидатов. 

Для этого граждан периодически приходится мобилизовывать, но мобилизация эта довольно скромная. Как правило, она распространяется на сотрудников бюджетной сферы, иногда — госкорпораций. Эти люди играют роль массовки режима: размахивают флагами, ставят галочки в бюллетенях. Во время *** их же сгоняют на так называемые Z-флэшмобы, которые, конечно, тоже относятся к мобилизационным мероприятиям. В этом смысле они — не новое явление, и механизм сбора людей для построения в форме буквы Z мало отличается от организации очередного митинга в поддержку Владимира Путина.

Первоочередная задача власти здесь — через мобилизацию небольшой части общества демобилизовать все общество целиком. А еще — сохранить поддержку «тихих» лоялистов. В общем, сделать так, чтобы и согласные, и несогласные поверили в то, что согласных — большинство. 

Вывод: К мобилизации общества российский режим прибегает точечно и по необходимости, предпочитая сохранять общество по большей части аполитичным и безынициативным. Это обеспечивает сохранение статуса-кво для обеих сторон: «верхушка» удерживает власть при молчаливой поддержке большинства, а «низам» не приходится вникать в нюансы политической жизни страны — достаточно заниматься частной жизнью, отвечая на запросы власти лишь от случая к случаю.

→ Власть

Власть Путина фактически ничем не ограничена. Он — тоталитарный правитель?

Суть: В демократическом государстве ключевую роль в ограничении политической власти играет система сдержек и противовесов — то есть разделение власти на законодательную, исполнительную и судебную. Задача такого подхода — контролировать разные ветви власти и защищать граждан от произвола.

При тоталитаризме от произвола не защищены даже элиты — режим может карать в том числе отдельных своих представителей (например, для устрашения остальных). Что касается авторитарных режимов, то в них элиты стараются кооперироваться, создавая различные инструменты для обеспечения собственной безопасности. Иногда элитам удается защищать себя в том числе с помощью демократических институтов — таких как парламенты, партии и суды. Но не всегда, ведь в персоналистских авторитарных режимах лидеры сознательно демонтируют политические институты или сводят их к чистой формальности. Например, на места судей или правительственные посты назначаются зависимые от правителя люди или лояльные ему.

Что в России: Власть президента в стране действительно фактически ничем не ограничена. За последние два десятилетия все сдерживавшие президента институты — суды, парламент, правительство — были максимально ослаблены. 

При Владимире Путине Госдуму стали открыто называть «не местом для дискуссий». Режим последовательно вносил поправки в избирательное и партийное законодательство, которые делали появление потенциальных соперников президента во власти все менее возможным с каждым годом. Говорить об автономии губернаторов или самостоятельности регионов тоже не приходится — самоуправление ликвидировали в результате конституционной реформы 2020 года. Тогда же были упразднены ограничения на допустимое количество президентских сроков. 

Сегодня ни один политический институт в России не способен выступить в роли полноценного противовеса президенту — как это было, например, в 1998-м, когда Госдума оказала давление на правительство и администрацию президента, в результате чего премьером назначили Евгения Примакова. Видеозапись с заседания Совета безопасности накануне российского вторжения в Украину наглядно продемонстрировала, насколько неожиданными могут быть решения главы государства даже для его ближайшего круга.

И все же Россия — типичный пример персоналистского авторитаризма, а не тоталитаризма. Ведь неограниченная власть — это не только власть без сдержек и противовесов, это еще и максимально эффективные механизмы государственного контроля. Их обеспечивает партия — идеологизированная, хорошо организованная. В России же ключевые решения сосредоточены в руках одного человека, который попросту не способен в одиночку эффективно контролировать все сферы жизни государства — как, например, в Китае. Иными словами, тоталитаризм работает слаженно, в то время как персоналистский авторитаризм управляется произвольно, он непродуманный и хаотичный. 

Вывод: Россия — типичный персоналистский авторитаризм, решения президента в котором ничем не ограничены. Это приводит к необдуманным и произвольным решениям главы государства, а также негативно сказывается не только на правах и свободах граждан, но и на качестве управления.

→ Партия 

В стране есть «партия власти» — «Единая Россия». Разве она не похожа на тоталитарную?

Суть: К четырем ключевым критериям Линца стоит добавить еще один важный отличительный признак тоталитаризма — наличие мощной партии власти (раз уж мы заговорили о ней в предыдущем пункте). В тоталитарных режимах именно партия занимается подавлением оппозиционных мнений, распространением идеологии на все сферы жизни человека и политической мобилизацией населения. 

Как правило, в тоталитарном государстве партия одна — правящая, а ее конкуренты законодательно запрещены. Карьерные перспективы гражданина в тоталитарном режиме зависят от его вовлеченности в партийную деятельность и его идеологической подкованности. В авторитарных режимах партия играет не такую существенную роль.

Что в России: Вопреки всем стараниям власти, эффективного института правящей партии в России так и не сложилось. «Единая Россия» — скорее, зонтичная организация для бизнес-групп, региональных элит и управленцев. Задачи ее сводятся к поддержанию конституционного большинства в Госдуме, поглощению потенциальных противников и поддержанию фракционной дисциплины (чтобы депутаты голосовали должным образом и принимали нужные федеральному центру законы).

Даже в периоды мобилизации населения — скажем, для голосования или участия в провластных митингах — решающую роль в России играет не партия, а местная административная вертикаль (губернатор, районные и городские администрации). А еще бюджетные и крупные частные предприятия, руководство которых сотрудничает с региональными администрациями, — именно они обеспечивают «массовку».

При этом результаты «партии власти» на голосованиях — даже с учетом активного привлечения бюджетников — далеко не всегда оказываются высокими. Более того, одобренные федеральным центром кандидаты нередко дистанцируются от «Единой России» и идут на выборы как «независимые» самовыдвиженцы. 

Настроения элит здесь тоже показательны. Представители российской правящей верхушки часто ностальгируют по отдельным чертам советского прошлого. Но не похоже, чтобы для кого-то из них объектом ностальгии служило наличие одной единственной партии на всю страну. 

Вывод: Российскому руководству не удалось построить по-настоящему мощную политическую партию — «Единой России» далеко до тоталитарных аналогов. Поэтому элита страны давно свыклась с электоральным авторитаризмом — когда власти на выборах противостоят допущенные к соревнованию оппозиционные кандидаты. 

Авторитаризм не лучше тоталитаризма

Итак, несмотря на заметный рост репрессий, милитаризацию и усилившийся контроль государства над частной жизнью своих граждан, Россия не стала тоталитарной. 

Это все еще авторитарная персоналистская диктатура, репрессии в которой носят преимущественно реактивный, а не превентивный характер. И применяются они выборочно, а не по социальному, этническому или классовому признаку, как это было в СССР и нацистской Германии.

Значит ли это, что можно выдохнуть? Нет. 

Существует мнение, что авторитаризм — более «легкая» версия тоталитаризма. Нередко в разговоре эти два понятия даже используются для оценки степени жесткости режима. Авторитаризм воспринимается как что-то относительно терпимое, а тоталитаризм — как нечто неприемлемое, «абсолютно злое государство». 

Однако в действительности авторитаризм ничем не лучше. Авторитарные государства тоже могут быть чрезвычайно репрессивны и коррумпированы. И в них также возможны выборочный непредсказуемый террор, цензура и вмешательство в частную жизнь. 

Авторитарные правители — как и тоталитарные — часто придают политическое значение тем или иным аспектам личной жизни людей: религии, языку, воспитанию детей, интимным отношениям. Например, как хорошо известно российским активистам, власть страны признает «политической» тему прав женщин и ЛГБТ+.

Еще одна плохая новость в том, что при авторитаризме на самых разных уровнях государственного управления могут оказаться руководители, которые верят в эффективность или этическую необходимость тоталитарного подхода. И они будут воспроизводить тоталитарные практики даже без прямого указания сверху, опираясь на собственные представления об эффективном менеджменте и морали. 

Такие «перегибы на местах» — уже не редкость для России. Пример тому — недавний казус с портретом Юрия Лотмана в Российской национальной библиотеке в Санкт-Петербурге, которого перепутали с «вражеским» Марком Твеном (и уволили из-за этого заведующую отделом). 

Более того, в руководстве страны немало поклонников «хорошего Советского Союза». Они укрепляют авторитет власти «проверенными» советскими инструментами, — от создания Большой энциклопедии до возрождения пионерии.

То есть обилие и масштаб репрессий вообще не является критерием, по которому тоталитарные режимы отличают от авторитарных. Поэтому, увы, — тот факт, что Россию нельзя назвать тоталитарным государством, ничего на самом деле не меняет.

. ><{{{.______)

Многие из нас когда-то выучили на уроках обществознания градацию «тоталитаризм» — «авторитаризм» — «демократия» как переход от очень плохого к очень хорошему.  

Однако сравнение тоталитарного строя с авторитарным и демократическим не вполне корректно. Такое сравнение рисует авторитаризм как нечто не очень страшное — примиряя нас с ним, обесценивая беды живущих при нем. И мы уже видим, как российское общество, даже не став тоталитарным, приобрело опыт массовой дегуманизации. 

Санкционированное государством зло может совершаться и без мобилизации масс, и без стройной идеологии — на глазах у граждан, которые «не интересуются политикой». И то обстоятельство, что по научной классификации государство пока не стало тоталитарным, не умаляет его злодеяний.

Прим. ВиД: *** заменено слово, которое в России нельзя употреблять по закону применительно к событиям в Украине.

Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии