Не любовный треугольник

Кажется, в политический и дипломатический лексикон вводится новый термин – биполярность.  Именно его использует директор Московского Центра Карнеги, председатель научного совета и руководитель программы «Внешняя политика и безопасность» Дмитрий Тренин, анализируя в своей новой статье на Carnegie.ru взаимоотношения трёх ключевых держав современности – США, Китая и России. Трудно сказать, рассчитывал ли уважаемый Дмитрий Витальевич на психиатрические аллюзии, но если перенести на межгосударственные отношения описание биполярного аффективного расстройства личности, характеризующееся чередованием эмоциональных подъемов и спадов настроения и вспомнить, что ранее это заболевание называлось маниакально-депрессивным психозом, то надо констатировать: автор попал в точку.

Соединенные Штаты Америки, Китайская Народная Республика и Российская Федерация — основные на сегодняшний день геополитические игроки и лидирующие военные державы — находятся в сложном треугольнике взаимоотношений. США пребывают в состоянии конфронтации с Китаем и Россией. Китай и Россия — стратегические партнеры. При этом Пекин и Москва не создают формального союза, направленного против США и их союзников, хотя Соединенные Штаты усиливают НАТО, чтобы противостоять России, и одновременно развивают и укрепляют свои отношения со странами Индо-Тихоокеанского региона в противовес Китаю. Американо-китайская биполярность уже сложилась, но процесс выстраивания блоков пока что идет только с одной стороны. Устойчива ли такая асимметричная конфигурация или нас ждет возрождение жестких блоков, ставших отличительной чертой холодной войны?

Выводы настоящего очерка состоят в том, что в мире, который все больше характеризуется соперничеством двух сверхдержав, США и Китая,

1. Соединенные Штаты явно заинтересованы в том, чтобы предотвратить более тесное сближение Китая и России;
2. Китай высоко ценит свое тесное партнерство с Россией, но предпочитает играть в одиночку и потому не готов и не стремится к заключению с ней военного союза;
3. в свою очередь Россия, крупный независимый международный игрок, но не сверхдержава (в отличие от первых двух), пытается удержать равновесие — но не равноудаленность — относительно США, Китая и их соперничества.

Такое положение дел в рамках геополитического и военного треугольника, вероятно, сохранится до тех пор, пока в отношениях между Китаем и США не разразится крупный кризис (например, вокруг Тайваня), который поставит их на грань военного столкновения и заставит обратиться к своим союзникам и партнерам с призывом сомкнуть ряды.

Пока что Россия продолжает, соблюдая осмотрительность, расширять и углублять отношения с Китаем в условиях сохраняющейся конфронтации с Соединенными Штатами. Для Москвы объединение с Вашингтоном против Пекина было бы стратегическим безумием: превращение Китая в противника чревато более тяжелыми стратегическими последствиями, чем продолжающееся противостояние с США и их союзниками. Присоединение же к Пекину в его соперничестве с Вашингтоном в мирное время лишило бы Россию значительной части ее стратегического суверенитета и поставило бы судьбу страны в зависимость от исхода борьбы других держав.

В кризисные времена эта логика может измениться. Российское руководство могло бы счесть, что если Соединенные Штаты сначала попытаются разобраться военными средствами с Китаем, а затем — в случае успеха — перенесут давление на Россию, то это приведет РФ к стратегическому поражению, а возможно, и к катастрофе. Однако как именно решит действовать Москва, предугадать невозможно — слишком много неизвестных факторов. Можно лишь надеяться, что российские лидеры XXI века не забудут уроков Первой мировой войны, когда Российская империя оказалась вовлеченной в конфликт между Германией и Великобританией и в конце концов погибла сама. Вместе с тем для поддержания жизненно важного равновесия в условиях нарастающего антагонизма между Вашингтоном и Пекином России требуется развивать экономику и технологии, а также, что не менее важно, укреплять моральные устои общества.

2021 год ознаменовался созданием нового альянса AUKUS, возглавляемого США и направленного против Китая; активизацией Четырехстороннего диалога по безопасности (вдохновляемого США политико-экономико-технологического партнерства Quad, куда входит Индия) и поспешным выводом войск США из Афганистана. Более детальный анализ этих важных событий покажет, как они могут повлиять на стратегию России в условиях усиливающегося соперничества между США и Китаем.

ПОСЛЕДСТВИЯ ЗАКЛЮЧЕНИЯ СОЮЗА AUKUS

В сентябре 2021 года было объявлено, что США и Австралия заключили крупный контракт на строительство атомных подводных лодок, укрепивший давний союз между Канберрой и Вашингтоном, в котором Лондон играет вспомогательную роль. Этот договор стал материальным подтверждением смещения стратегического фокуса США на Китай. Реализация нового пакта позволит австралийскому флоту вести патрулирование в Южно-Китайском море, Тайваньском проливе и других районах, что усилит проводимую США политику сдерживания Китая.

Вероятно, в будущем австралийские субмарины с атомными двигателями смогут доплывать до тихоокеанского побережья России и даже заходить в Арктику, а значит, Москва не может оставаться безучастной к AUKUS. Именно поэтому секретарь Совета Безопасности РФ Николай Патрушев заявил, что новый союз направлен как против Китая, так и против России¹.

Тем не менее воздействие AUKUS на Китай и Россию будет разным. Австралийские атомные подводные лодки не смогут значительно увеличить американский военный потенциал на российском направлении. Что особенно важно, в Тихом океане у России нет территориальных претензий — в отличие от Китая. Практически со всеми странами региона Москва поддерживает нормальные, а во многих случаях и дружеские отношения. Что касается отсутствия мирного договора с Японией и давних японских претензий на Южные Курилы, то Москва и Токио продолжают обсуждение этих вопросов по дипломатическим каналам.

Немаловажно и то, что в Южно-Китайском море, где будущие возможности австралийского флота могут сыграть весомую роль, Москва занимает нейтральную позицию в спорах между Китаем и другими прибрежными странами и неизменно высказывается за то, чтобы территориальные вопросы решались дипломатическим путем. В рамках АСЕАН Вьетнам, настороженно относящийся к Китаю, является стратегическим партнером Москвы и традиционным покупателем российского оружия. Россия также хочет увеличить военный экспорт в Индонезию и Малайзию. Хотя Москва не признает за нерегиональными акторами вроде Вашингтона, Канберры или Лондона права действовать в Южно-Китайском море, их морским операциям в этом районе она противодействовать точно не будет.

В Восточно-Китайском море Россия также придерживается нейтральной позиции в японо-китайском споре о принадлежности островов Сенкаку/Дяоюйдао, которые контролирует Япония. В свою очередь, Пекин сохраняет нейтралитет касательно принадлежащих России Южных Курил, на которые Япония предъявляет претензии. При этом Москва всегда, даже в самые напряженные годы советско-китайского противостояния, признавала Тайвань неотъемлемой частью Китайской Народной Республики и считает отношения между Пекином и Тайбэем внутрикитайским делом.

Это означает, что Россия, скорее всего, не будет вмешиваться в конфликт, куда окажутся вовлечены только Пекин и Тайбэй. Другое дело более крупный конфликт с участием Соединенных Штатов, грозящий перерасти в полномасштабную войну между Америкой и Китаем². По всей вероятности, Москва не позволит втянуть себя в китайско-американские военные действия, но, скорее всего, осудит вмешательство США во внутренний конфликт Китая, одновременно стремясь к скорейшему прекращению конфликта между сверхдержавами.

Разумеется, создание AUKUS, который по сути является военно-морским союзом, должно заставить Россию уделить больше внимания развитию своих военно-морских сил и береговой обороны тихоокеанского побережья от Японского моря до Берингова пролива. Российский Тихоокеанский флот не идет ни в какое сравнение с присутствующими здесь американскими ВМС и нуждается в модернизации. Однако главная задача России в Азиатско-Тихоокеанском регионе заключается в обеспечении национальной обороны, а не в проецировании собственной мощи. Как и в других регионах, оборонительная политика России перед лицом более мощного противника может носить только асимметричный характер. Для России AUKUS представляет собой лишь очередное количественное изменение общей обстановки. Игнорировать его нельзя, но речь не идет о масштабной угрозе.

ИНДИЯ И ЧЕТЫРЕХСТОРОННИЙ ДИАЛОГ (QUAD)

Произошедшие в 2020 году столкновения на индийско-китайской границе повлекли за собой длительное ухудшение и без того натянутых отношений между Дели и Пекином. Это ставит Россию в некомфортное положение, поскольку обе страны являются ее ключевыми стратегическими партнерами. В конфликте между двумя близкими друзьями Россия не может принимать сторону одного из них, не ставя под удар отношения с другим. Москва прибегла к консультациям в трехстороннем формате РИК (Россия — Индия — Китай) и содействовала проведению встреч на высоком уровне с участием индийских и китайских министров. Однако большего Россия сделать не может, учитывая, что оба ее партнера с самого начала отказались от посреднических услуг какой-либо третьей стороны.

Вместе с тем в Дели многие восприняли нейтралитет Москвы как предательство и признак растущей зависимости России от Китая, который превращается в ее старшего партнера. В Индии такой подход усилил позиции тех, кто выступает за ослабление исторически прочных связей с Россией (прежде всего в области военного сотрудничества) и за более масштабное и ускоренное сближение с Соединенными Штатами.

Тем временем администрация Байдена попыталась придать новый импульс бездействовавшему ранее формату Четырехстороннего диалога (Quad), объединяющего Индию, Австралию, Японию и США. В 2021 году Индия приняла участие в виртуальном саммите Quad, присутствовала на саммите «Большой семерки» в Великобритании и собирается участвовать на созываемом США в конце года саммите «лидеров за демократию». Премьер-министр Индии Нарендра Моди в сентябре побывал в США и встретился с президентом Байденом. При этом Индия состоит в Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), ее вооруженные силы продолжают широко использовать произведенное в России оружие и оборудование, а политические отношения между Дели и Москвой по-прежнему выглядят близкими.

Тем не менее Индия и Россия сталкиваются с новым вызовом: как развивать партнерские отношения, которым почти 70 лет, если каждая из них тесно сотрудничает со страной, находящейся в противостоянии с ее партнером. Если им удастся справиться с этим вызовом, партнерство может перерасти в отношения, лишенные прежней интимности. Управлять такими отношениями будет труднее, но они будут лучше приспособлены к динамичным реалиям XXI века. Такая гибкая модель будет включать не только неодинаковые отношения Москвы и Дели с обеими супердержавами, но и различные подходы к региональным проблемам. Например, Россия считает, что Пакистан играет важную роль в Афганистане после ухода оттуда американцев, тогда как Дели воспринимает Исламабад как своего главного врага в Южной Азии и пособника терроризма, направленного против Индии.

Российские возражения относительно возрождения Четырехстороннего диалога обусловлены не только конкуренцией с США на индийском оружейном рынке или более широкой проблемой статуса связей между Москвой и Дели. Россия воспринимает и AUKUS, и Quad как часть усилий США по выстраиванию политической, экономической, технологической и военной архитектуры в Индо-Тихоокеанском регионе, необходимой для решения ключевой для Вашингтона задачи — противостояния с Китаем и защиты собственного превосходства.

Такая архитектура и лежащая в ее основе Индо-Тихоокеанская концепция, разработанная Вашингтоном, приходит на смену прежнему и куда более приемлемому для Москвы сочетанию более инклюзивных региональных институтов, таких как встречи стран АСЕАН, конференции Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества и саммиты стран Восточной Азии, в которых участвовали и Россия, и Китай³. Хотя партнерские отношения США с другими странами, прежде всего с Индией и Вьетнамом, не превратились в союзы, Россия может попытаться балансировать действия Вашингтона путем расширения связей с дружественными странами региона.

УХОД США ИЗ АФГАНИСТАНА И ВСТУПЛЕНИЕ ИРАНА В ШОС

В августе, после поспешного завершения двадцатилетнего военного присутствия США в Афганистане и мгновенного краха режима, который поддерживали американцы, талибы быстро установили контроль над всей страной. Эти события подвели окончательную черту под эпохой американской внешней и оборонной политики, начавшейся 11 сентября 2001 года. Решение Байдена о полном выводе войск из Афганистана и соглашение о выводе, заключенное Трампом с талибами осенью 2020 года, явно преследовали цель сместить геополитический и военный фокус США с Ближнего Востока и борьбы с терроризмом на соперничество с Китаем.

Тот факт, что США бросили своего союзника, для Москвы стал ценным пропагандистским аргументом в информационной войне, но в то же время она, как и Пекин, столкнулась с необходимостью активнее защищать свои национальные интересы в сфере безопасности. В результате Россия и Китай расширили контакты как с лидерами талибов, так и со странами Центральной Азии, Пакистаном, Ираном и, в случае России, с Индией. Москва отказалась предоставить Вашингтону возможность использовать базы в Центральной Азии, в том числе российские, для отслеживания ситуации в Афганистане⁴.

В сфере безопасности российский ответ на афганские события заключается в укреплении собственного военного присутствия, поддержке своих региональных союзников, прежде всего Таджикистана и Киргизии, и проведении учений с ними и с Узбекистаном. При этом сотрудничество РФ с КНР на афганском направлении носит скорее политический и дипломатический характер.

Что касается ШОС, в которой состоят Индия, Пакистан и страны Центральной Азии, а лидирующие позиции фактически занимают Москва и Пекин, то она была использована в основном как площадка для обмена мнениями и информирования странами друг друга о предпринимаемых шагах. В сентябре 2021 года начался процесс принятия Ирана в ШОС, чего давно добивалась Москва. Поскольку ШОС не является ни военным союзом, ни даже механизмом политической координации (это и невозможно при столь разнородном составе участников), вступление Ирана не означает создания блока, противостоящего Соединенным Штатам. Вместе с тем присоединение Тегерана к ШОС наряду с уходом США из Афганистана стало еще одним шагом на пути к консолидации континентальной Азии, где Китай и Россия играют ведущие роли.

Сразу после ускоренного сворачивания американского присутствия в Афганистане многие наблюдатели принялись обсуждать вопросы безопасности и выживания двух других уязвимых протеже США — Тайваня и Украины. Вашингтон не замедлил выразить поддержку Киеву и Тайбэю, однако, хотя напряженность в обоих случаях сохраняется и даже нарастает, маловероятно, что Москва и Китай будут координировать свою политику в отношении, соответственно, Украины и Тайваня с целью вытеснить оттуда США. Вашингтон пошел на значительный риск одновременного противостояния Пекину и Москве. Однако и Китай, и Россия хотят сохранить свою стратегическую гибкость — каждая из них ведет только свою конфронтацию с Соединенными Штатами.

ДАЛЬНЕЙШЕЕ РАЗВИТИЕ АМЕРИКАНО-КИТАЙСКОГО СОПЕРНИЧЕСТВА И РОССИЯ

Если оставить за рамками AUKUS, Quad и Афганистан, Россия и Китай продолжают расширять и развивать двусторонние связи. Отношения между двумя державами, конечно, не являются следствием их противостояния с США. Напротив, они укрепляются на основе взаимных интересов, общности взглядов руководства обеих стран на мироустройство, взаимодополняемости экономик, а также исходя из геополитических соображений начиная с протяженной общей границы. Значительную роль играют здесь и отношения между президентом Путиным и председателем КНР Си Цзиньпином, хотя далеко не все зависит от их взаимных симпатий.

Столкнувшись в 2014 году с санкциями, которые Запад ввел в связи с кризисом на Украине, Россия стала укреплять отношения с Китаем. Однако Пекин не воспользовался этой возможностью, чтобы крепко привязать к себе Россию — прежде всего в экономической и финансовой сферах. В то время китайцы все еще отдавали приоритет выгодам от экономических и технологических связей с Соединенными Штатами.

Ситуация начала меняться с 2017 года, когда президент Трамп отказался от давней американской политики по вовлечению Китая в партнерство на выгодных для Вашингтона условиях и перешел к сдерживанию КНР. Байден не только продолжил конфронтационную политику Трампа, но и усилил ее, опираясь на устойчивый консенсус внутри американского политического класса. Вследствие этого Китай был вынужден расширить военно-техническое сотрудничество с Россией.

При этом отношения между Китаем и Россией близки, но не слишком, как это и должно быть между великими державами. Пандемия коронавируса выявила горькую правду, что для каждой страны ее национальные интересы имеют первостепенное значение. Россия и Китай быстро закрыли взаимную границу, отменили полеты и стали обмениваться информацией в весьма ограниченном объеме.

В то же время диалог между Кремлем и Чжуннаньхаем — резиденцией китайского руководства — продолжился, пусть и в виртуальном формате, торговля уже вернулась на допандемийный уровень, а вооруженные силы обеих стран отрабатывают координацию действий. Заключенный в 2001 году российско-китайский договор о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве был продлен еще на пять лет.

Несмотря на склонность западных СМИ изображать Россию как младшего партнера или вассала Китая, отношения выстраиваются скорее на равноправной основе. Хотя российская экономика намного меньше китайской, Москва не следовала и не будет следовать в фарватере Пекина. Независимость от иностранной опеки или лидерства является частью российской идентичности.

У России имеется длительная история экономических, технологических и финансовых связей с ведущими европейскими странами, которые, однако, никогда не приводили к открытой политической зависимости. Россия также обладает многими уравновешивающими факторами во взаимоотношениях с ее более крупным, но не старшим партнером. Тут и природные ресурсы — от пресной воды до плодородных почв, и передовые военные технологии, и богатый опыт в качестве великой державы.

Придерживаясь хладнокровного подхода к американо-китайскому соперничеству, Москва может позаимствовать опыт самого Пекина. Когда в 2014 году между Россией и США разразился кризис из-за событий вокруг Украины, Китай не присоединился к хору обвинений в агрессии и аннексии, которые посыпались на Кремль, но и не стал полностью его поддерживать. КНР не присоединилась к экономическим и финансовым санкциям, которым Россия подверглась со стороны США и их союзников. Тем не менее российские предприниматели жаловались, что китайские банки отказывались предоставлять им ссуды, даже не пытаясь проверить, находились ли эти компании под западными санкциями.

Китай, разумеется, не признал вхождения Крыма в состав Российской Федерации и по-прежнему продолжает считать Абхазию и Южную Осетию частью Грузии. В те годы в частных разговорах с российскими экспертами их китайские коллеги мягко упрекали Москву за неспособность выстроить нормальные отношения с бывшими советскими республиками и ставили в пример умение Китая вести дела с зарубежными партнерами, в том числе с Соединенными Штатами. В этом плане у российской стороны с тех пор все осталось более или менее по-прежнему, зато у Китая изменилось очень многое.

Как бы то ни было, в долгосрочной перспективе нынешнее равновесие в российско-китайских отношениях не будет стабильным. Китай значительно превосходит Россию в экономическом отношении и предлагает серьезную альтернативу западным технологиям и финансовым ресурсам, которые для России становятся менее доступны или воспринимаются как все менее надежные и безопасные.

Внутреннее экономическое развитие, включая энергетический переход как ответ на изменения климата, а также технологическая трансформация — в еще большей степени, чем военная сила и политическая сплоченность государства, ставшие главными достижениями путинской эпохи, — превращаются в ключевые пункты политической повестки Кремля. Именно они определят положение России на международной арене в XXI веке. В следующие несколько десятилетий статус и роль России в мировых делах будут в гораздо меньшей степени зависеть от достижений ее военных и дипломатов и в гораздо большей — от успеха или неудач ее внутренних преобразований.

Московский Центр Карнеги благодарит Carnegie Corporation of New York за поддержку при подготовке публикации.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 См. интервью Николая Патрушева: Цепляев В. Цепная реакция хаоса. Николай Патрушев — о чуждых России союзах и ценностях // Аргументы и факты. 2021. 21 сент.  Беседовал Виталий Цепляев // https://aif.ru/politics/russia/cepnaya_reakciya_haosa_nikolay_patrushev_o_chuzhdyh_rossii_soyuzah_i_cennostyah.

2 См.: Лавров назвал Тайвань частью Китая / РИА Новости. 2021. 12 окт. // https://ria.ru/20211012/tayvan-1754168968.html.

3 См.: Выступление Министра иностранных дел Российской Федерации С. В. Лаврова на XXIX Ассамблее СВОП, Москва, 2 октября 2021 года / МИД РФ // https://www.mid.ru/en/foreign_policy/news/-/asset_publisher/cKNonkJE02Bw/content/id/4876621?p_p_id=101_INSTANCE_cKNonkJE02Bw&_101_INSTANCE_cKNonkJE02Bw_languageId=ru_RU.

4 См.: Michael R. Gordon, Gordon Lubold. U.S. Asked Russia About Offer of Bases to Monitor Afghan Terror Threat // The Wall Street Journal. September 27, 2021 // https://www.wsj.com/articles/u-s-asked-russia-about-offer-of-bases-to-monitor-afghan-terror-threat-11632767164.

Фонд Карнеги за Международный Мир и Московский Центр Карнеги как организация не выступают с общей позицией по общественно-политическим вопросам. В публикации отражены личные взгляды авторов, которые не должны рассматриваться как точка зрения Фонда Карнеги за Международный Мир или Московского Центра Карнеги.