О блеске и нищете «Системы РФ»
Глеба Павловского называют одним из создателей «путинизма», политтехнологом, а доброжелатели – социальным философом и даже, как директор ВЦИОМ Валерий Федоров, человеком-эпохой. И то, и другое – правда, у Глеба Олеговича была богатая биография, но если внимательно прочитать его публикации, то по некоторым из них можно сказать, что он был пророком в своём Отечестве. Когда-то его слушали, и это было не самое плохое время для Путина и для страны, потом перестали. А напрасно, по-видимому. Валерий Фёдоров отрецензировал на сайте своего ведомства три наиболее актуальные, по его мнению, работы Павловского, посвященные событиям 2014 года на Украине и конфликту России с Западом. Работы острые, сложные, яркие. Почему конфликт не удалось локализировать? Почему у нас не оказалось опции «стоп-машина»?
Система РФ в войне 2014 года. De Principatu Debili.
Система РФ. Источники российского стратегического поведения. Метод George F. Kennan
Terminus! Неопропаганда, эскалация и предел наслаждений Системы РФ.
Трилогия выдающегося российского политтехнолога и политконсультанта Глеба Павловского, посвященная переломным событиям 2014 года, ставит в центр внимания «Систему РФ». Этот авторский термин очень интересен, он имеет специфическую цель — «ориентирует на роль совокупного поведения её населения и кремлевской команды, освобождая от споров о “путинском режиме”». И сразу фиксирует направленность её действий: «Система РФ есть модель поведения, ставящая её граждан и её соседей в трудное положение».
В хаотичном мире Россия превратилась в одного из генераторов хаоса: «лично ненавидя любой беспорядок, Путин вынужден им торговать». Не умея замораживать конфликты, он топит их в новых: «Вслед Крыму — Донбасс и “Новороссия”, за Донбассом — Сирия. После Сирии — Турция… Так проиграть кажется почти невозможным». Зайдя в тупик, «команда Кремля просто повышает ставки и переходит к эскалации — чрезмерно наращивая риск. Снизить уровень риска она может только при деградации всего игрового поля» (как при урегулировании в Чечне в 2000-х годах). Это сложно, долго и дорого, поэтому эффективнее «капитализировать» риск, превратить его в актив. Что и происходит! И «каждый элемент Системы — регион, организация, человек — действует как Система РФ: преступает нормы, отбрасывает ценности, импровизирует и «наглеет».
Система РФ — тройственный гибрид, сочетающий роли национального суверена, агента мирового рынка и распорядителя обществом. Она очень подвижна, но совершенно не институционализирована. «Место институтов в ней заняли откупные организации, создаваемые ad hominem и присвоившие государственные прерогативы». Фундаментом такой Системы является «унитаристская антирыночная структура государственных расходов. К ней привязаны структура власти и жизнедеятельность массовых групп». Речь идет о многотриллионной «социалке». Её политическим гарантом и является Путин — верховный распределитель, суперконтролер и гарант выплат любой ценой. Но истинная инновация Системы РФ — это «сверхфинансируемый монопольный Центр. Он подвижен, не связан доктринами и правовыми ограничениями». Русский вопрос, то есть создание русской политической нации, в Системе РФ, как и в предыдущих версиях русской государственности, не решен, поэтому «Центр с его инфраструктурой остается единственным реальным русским средоточием. Лояльность Центру и одержимость его могуществом заменили нам политическую религию». При всем том Система РФ — это система кричащих неравенств, от социальных и этнических до территориальных, возмутительно неэгалитарная, но скрадывающая неравенства жесткой цензурой и пропагандой. Она невозможна без «государственно инфантильного и национально безответственного сообщества».
И эта Система сама по себе склонна к рискованному поведению! Павловский анализирует украинский кейс 2014 года: «Система на Украине пытается отступить. Но тут выяснилось, что в ней нет навыка управления такими операциями… Всякий раз мы видим эскалацию рисков, устрашающих население и лояльных функционеров Системы. И всякий раз Кремль не умеет погасить радикализм, вскормленный навыком эскалаций». Дело в том, что кремлевский «Центр практикует управление эскалациями. Он включает в себя (а) создание, (б) эскалацию ситуаций угрозы, одновременно с их неопропагандным утрированием. А далее — (в) балансирование на грани потери управляемости, ради (г) представления населению «защиты» от катастрофы, реально грозящей или мнимой. Центр в таком модусе и есть главный источник суверенных рисков». Внешний мир в такой ситуации по необходимости переходит в режим «сдерживания» агрессивного потенциала Системы РФ. Однако это получается плохо — «из-за встроенного в Систему рефлекса встречных эскалаций». Внутренних сдерживающих сил у неё нет, поэтому она способна на любую авантюру. Ключ к проблеме, считает Павловский, — «внутри России, и связан с темой предфинального и постфинального состояний Системы РФ».
Будущее в ней, по мнению автора, это «место страха». Реальные проблемы у нас не обсуждают вслух и не принимают всерьез, что и есть источник страхов насчет будущего. «Реальным фактором стал вакуум предвидимого будущего, а следовательно, и нулевая готовность Системы к встрече с её Финалом». Трансформация Системы РФ возможна и способна изменить её финал — как смягчить, так и сделать катастрофическим. Однако мирным образом Система РФ непревращаема в другую, и дело здесь не в «генетическом коде», а в тех свойствах, которые обеспечили ее выживание и глобальную эффективность». Скорее всего, финал будет таким: Система РФ не сможет решить очередную задачу — довольно простую, скорее всего, — и наступит финальная ситуация, причем «наступит политически моментально: известные нам государственные субъекты будут к ней не готовы». В 2014 г. на Донбассе уже проявились некоторые элементы возможного будущего финала Системы РФ, а именно — «выпадение ключевых фигур там, где нужны люди, принимающие управленческие решения. Даже если решения были, люди не находились… Там, где нужно быстро принять компетентное решение, исчезает лицо, которое вправе принять его». Так и в ситуации финала Системы: потребуются политические инструменты для срочных действий, а их не будет (такова плата за неинституционализированность).
Как результат, «по ту сторону Системы РФ нас не ждет новая удобная для жизни земля, а та же самая, но с обнажившимися реальными её слабостями, непрочностью и угрозами. На такой почве негде возводить справедливую Республику или демократический Полис». И рассчитывать на свободные выборы тут не стоит — выборы «начинают работать на самоочищение и обновление политики уже при довольно высокой правовой самодисциплине», которой и в помине нет ни у Системы РФ, ни у её противников. Речь на таких выборах «пойдет не о концепции необходимых реформ, а о лидерах — “хороших людях”. А значит, прекратившись как “путинский режим”, Система РФ сохранится как предпочитаемое поведение и как способ ставить и решать задачи». Более того, отмена цензуры тут же вытащит наружу все реальные противоречия. Начнется волна неоэгалитаризма, которая «спроецируется на региональные и бюджетные диспропорции». Вес этнократий вырастет, русским же регионам консолидироваться будет труднее. Вряд ли ответом на возрождение этнократий станет формирование «русских движений» — скорее «русские сплотятся вокруг идеи возрождения заново монопольного Центра. Таким путем и раньше возвышалась центральная власть после каждого её крушения». Еще один вероятный повод к реанимации прежнего Центра — внешние угрозы, которые в его отсутствие нечем сдерживать, притом что они только растут и в критический момент ослабления Системы проявятся в полной мере.
