Как устроена бизнес-среда в Китае

Обозреватель Republic.ruЕвгений Карасюк расспросил консультанта по организации бизнеса в Китае и одновременно директора программ «Восточной Школы» Института Востоковедения РАН Владимира Невейкина как функционирует бизнес-среда в Китае. Выяснилось много интересного, но интегрирующая мысль одна:  чиновничество в Китае – это экономисты, а не бухгалтеры и ради роста экономики государство может даже закрывать глаза на некоторую фискальную разболтанность.

У России нет проблем с недостатком китаистов-теоретиков, но эксперты-практики, подобные Невейкину, всегда были в остром дефиците. Невзирая на подъем в отношениях двух государств, изучением современного Китая тут почти никто не занимается, отмечает мой собеседник. В итоге мы имеем довольно смутное представление о том, чем живет Китай и почему экономические показатели этой страны так разительно отличаются от российских успехов.

– Поворот на Восток – помните, как часто о нем говорилось еще три-четыре года назад? Немногие в российской власти, казалось, реально представляли себе, с какой страной мы намеревались строить партнерство. Понимания с тех пор стало больше?

– Никакого серьезного исследования Китая в России не было и нет. А вот разного рода мифов по-прежнему предостаточно. Начнем с того, что единого Востока в мире не существует. В мире есть государства. И при некотором обобщении мы можем разделить их на два основных типа: государства современные и государства традиционные. В обоих случаях решается вопрос о власти и влиянии, но разными методами. В первом – рыночными и конкурентными, во втором – силовыми. Россия сделала выбор в пользу традиционной модели. Китай – государство современное и ощущает себя таковым. Мы идем принципиально разными дорогами. Россия отгораживается от мира. Китай, напротив, в него интегрируется, стремится к большей открытости. Ну, вот представьте: вы решили победить на международном чемпионате по шахматам. Можете, конечно, учредить свою собственную шахматную федерацию. Или вообще изменить правила игры, сказать, у нас тут своя игра – мы играем в го. Но мир продолжит играть в шахматы, а вы таким образом окажетесь за пределами мирового тренда. Если вы поставили себе задачу стать чемпионом мира, вы должны играть по международным правилам.

– С удивлением узнал недавно, что в Китае популярен футбол. Китайские компании даже спонсируют нынешний мундиаль.

– В городах страны неподдельный интерес к мировому футболу. Мы, например, сейчас продаем российские продукты питания в фанзонах. Точки до 2 часов ночи работают, там большие экраны и почти всегда есть посетители, которым консультанты очень дотошно объясняют, в чем суть этой игры, этого футбола. Повальным увлечением это, пожалуй, еще назвать нельзя. Но дайте время. Полюбили же в Китае гольф. В Шанхае полно гольфклубов, которые стоят безумных денег. Нельзя стать членом гольфклуба, не купив в нем долю. Это там сейчас один из самых преуспевающих видов бизнеса. И, конечно, это уже не тот традиционный Китай, каким его привыкли у нас представлять.

– Хотите сказать, исторический образ Китая как срединного государства давно не актуален?

– Срединное государство оно ведь на то и срединное, чтобы считаться центром цивилизации, а не его альтернативой. Просто китайская концепция развития, как мы знаем, однажды завела страну в тупик. Китайцы в свое время тоже уступили гордыне и взяли курс на изоляционизм – и в конце концов страна потерпела жестокую катастрофу: политическую, экономическую, социальную. Весь XIX и XX века – это абсолютная катастрофа китайского сознания, деградация китайского государства. Сейчас вот опубликовали дневники Эйнштейна…

– … в которых он так неделикатно он называет китайцев трудолюбивым, грязным и тупым народом.

– Вы знаете, еще сравнительно недавно Китай производил тяжелое впечатление. Я помню, как сам впервые попал туда в 1989 году переводчиком и ездил по китайским деревням. Я был в шоке: люди жили в ужасающих условиях, спали вместе с животными, голодали.

– Эхо политики Мао?

– При Мао люди массово умирали от голода (36 млн человек умерло только в период Великого китайского голода 1958–1962, согласно оценкам автора книги «Tombstone» Ян Цзишена. – Republic). Спустя 30 лет китайцы страдали от хронического недоедания. По прошествии еще 30 лет мы имеем страну потребительского изобилия, учитывая темпы роста ее внутреннего рынка.

– Китай не вызывает ассоциаций с изобилием. Только не в России.

– Ну, Китай вообще развивается очень быстро. Его даже наши академики не успевают осмыслить. Я недавно участвовал в выездной сессии РАН, где выступал очень, подчеркиваю, очень уважаемый российский академик – даже не буду его называть. У меня был короткий доклад, посвященный бизнес-практике в современном Китае, потом много вопросов. Наконец, ко мне подошел тот самый академик: «Скажите честно, ну ведь там же такая ужасающая бедность. В Китае люди недоедают». Смотрю я на этого академика и вспоминаю советский анекдот: все, что негры в Америке недоедают, срочно высылайте нам.

– Китайскую экономику⁠здесь часто представляют, как преимущественно ⁠государственную. И даже если значительная ее часть формально независима, все равно ⁠по духу она дирижистская ⁠и существует в пространстве, подконтрольном компартии.

– Это очередной миф. Государственный сектор в экономике Китая занимает не более 30%, частный – 70%. Посмотрите статистику.

– Государственную китайскую статистику?

– Я пользуюсь данными Тайваньского института исследований Китая, которые считаю самыми объективными. Мы же не станем подозревать тайваньских исследователей в желании приукрасить действительность материкового Китая, с которыми Тайвань находится в состоянии многолетней вражды.

– Читайте отчеты своих врагов, чтобы понять свои сильные стороны.

– Естественно. Частный бизнес в стране чувствует себя хорошо, и не в последнюю очередь потому, что государство в него не лезет. Административного и силового давления на предпринимателя, подобное тому, какое мы видим в России, там нет. Его просто невозможно представить.

– А великая китайская коррупция? Как ее масштабы соотносятся с тем, что вы говорите?

– Коррупция, конечно же, в Китае есть. Но ее уровень даже несопоставим с российским. Если нецелевые расходы в китайских государственных проектах – градостроительных, инфраструктурных – превышают 1,5%, это неминуемо влечет за собой жесткое наказание для всего менеджмента проекта. Поэтому километр великолепной китайской дороги в [северо-восточной] провинции Хэйлунцзян, где точно такие же погодные условия, как в России, в семь раз дешевле, а качество в четыре раза лучше, чем в регионах российского Дальнего Востока. При этом средняя зарплата дорожного строителя в КНР вдвое выше, чем у аналогичного рабочего в Амурской области.

– О стремительно дорожающей рабочей силе в Китае много пишут, да.

– Поэтому-то очень много русских и хотят работать в Китае. 

– Знаю про летчиков. Кто еще?

– Да много кто, начиная с обычных рабочих. На одном китайском заводе мне как-то показали зарплатную ведомость. Работяга, закручивающий гайки на конвейере, имеет минимальный гарантированный оклад 8,5 тысяч юаней – 85 тысяч рублей. А более квалифицированный персонал – $2–3 тысячи. Попробуйте найти людей на производство с зарплатой ниже $1 тысячи. Замучаетесь искать. Постоянные ожидания роста доходов для населения Китая обыденная вещь – и прежде всего для среднего класса, который в стране уже оценивается в 300–400 млн человек. По опыту работы в китайской рознице хочу вам сказать, что для среднего китайца 15 юаней – 150 рублей – это карманная мелочь. Сравните с Россией, где подобная сумма начинаются от 50 рублей.

– В Москве, я бы сказал, от 100.

– Но и я сейчас не о жителях Пекина говорю.

– Вернемся к китайской коррупции. О ней, выходит, нам известно еще меньше, чем о китайских зарплатах.

– Китайские чиновники – не лучше российских, поверьте. Вы думаете, они денег не хотят? Очень хотят. Дайте китайским чиновникам те полномочия, которыми обладают их российские коллеги, и они за год уничтожат китайскую экономику. Превратят ее в венесуэльскую. Но, к счастью, китайский чиновник связан по рукам и ногам, поскольку несет за последствия своих решений персональную ответственность. Если чиновнику вдруг вздумалось инициировать проверку, которая нарушила работу частного предприятия, то он должен быть готов к тому, что владелец обратится в арбитраж (а он в подавляющем большинстве случаев встает в подобных спорах на сторону предпринимателя). При необходимости он также может обратиться в Госкомитет по развитию и реформе – одно из самых влиятельных ведомств в структуре китайской власти, влиятельнее китайского КГБ (Министерства госбезопасности КНР. – Republic). Чиновнику придется компенсировать убыток за простой. Легко могут и посадить. Наказания там очень жесткие, а механизм ответственности работает как часы.

– И в чем здесь мотивация государства?

– Класс, на который опирается руководство Китая, – это, скажем так, промышленники и предприниматели. Поэтому и реагирует на ущемление их прав и свобод очень серьезно. Уголовные дела против бизнеса – редкость: на 100 осужденных чиновников один предприниматель. В Китае оправдания в духе «он меня совратил взяткой» просто смешны. Взял – садись. Все же понимают: просто так отдавать свои деньги другому нормальный человек не станет. Значит, вынудили.

– Как же в таком случае работают китайские налоговики? Как выполняют план по собираемости, если неаккуратная проверка любого уклониста чревата такими последствиями?

– Собираемость налогов в Китае даже не тема. Тема – экономический рост. И это тот бог, которому молится все руководство, вся китайская коммунистическая партия. Рост привлекает инвестиции, увеличивает налоговую базу, общий размер пирога, общего богатства. Естественно, в стране есть крупные предприятия – национальные и иностранные – которые платят налоги по полной. Все крупные экспортеры в китайской экспортоориентированной экономике в обязательном порядке платят НДС. Но на внутреннем рынке, на уровне бизнеса, который мы привыкли относить к малому и среднему, платежная дисциплина уже совсем иная. Но интересно другое: за те тридцать лет, что я работаю с Китаем, мне не попалось ни одного китайского предприятия, где бы проводилась хотя бы одна налоговая проверка. И сами китайцы, с которыми я контактировал, ни знают никого в своем окружении, кто имел бы опыт таких проверок – камеральных, выездных, встречных, поперечных. Никаких. В Китае неуплата налогов – повсеместная практика и для юридических, и для физических лиц. В Китае ежемесячный заработок 3,5 тысяч юаней – примерно $500, 35 тысяч рублей – вообще не облагается подоходным налогом. Китайцы, разумеется не дураки, поэтому все там официально получают до 35 тысяч рублей, включая владельцев люксовых автомобилей и частных самолетов. Китай – страна огромных теневых доходов.

– И государство сознательно смотрит на них сквозь пальцы?

– Вполне сознательно. Государство эту сферу, разумеется, регулирует – законы-то есть, но администрирует оно ее, мягко выражаясь, без лишнего рвения. Вот мы, например, продаем в Китае российское мороженое. Приходим на китайский завод по производству холодильников – три тысячи рабочих, современные сборочные линии, компрессорное производство. Обсуждаем цену: без бумажных формальностей она одна, а официально, с выписыванием счет-фактуры – другая: где-то на 20% выше. НДС ведь придется заплатить, бухгалтера озадачить. Очень многие люди, которые занимаются предпринимательством в Китае, не регистрируют даже ИП. Все расчеты проводят через личный счет. Так, например, работает розница, ресторанный бизнес. Все расчеты – не важно, вносите вы деньги через кассу или нет – идет на личный счет хозяина. А затем он вместе с бухгалтером, который по НДС обязан отчитываться [перед налоговыми органами] ежемесячно, решает, какие цифры отразить в счет-фактуре, а какие оставить неучтенными.

– И все-таки в чем государственный смысл такого попустительства?

– Китайцы – прагматики, принимающие мир таким, какой он есть, но выбирающие из двух зол меньшее.

– Два зла – это коррумпированный чиновник, который душит бизнес, и социально безответственный предприниматель, не желающий платить налоги?

– Первое зло для Китая на порядок страшнее, чем второе. Ведь что средний предприниматель делает с деньгами, которые не выплачивает в виде налогов? Как правило, инвестирует в расширение, развитие. Массовый уход предпринимателей от налогов ведет к наращиванию инвестиционного потенциала. С точки зрения экономики, Китай – абсолютно либертарианское государство. В этом смысле оно даже гораздо более свободно, чем Америка. И в отличие от России с ее фискальной политикой, Китай – страна экономистов, а не бухгалтеров. Государство там не кошмарит своих налогоплательщиков, а стимулирует их к деловой активности. Китайский подушевой ВВП с 1990 года вырос в 37 раз! А российский? Мы не смогли даже удвоить этот показатель. И после этого вы будете рассказывать китайцам о преимуществах бухгалтерского подхода, налогового прессинга? Я вас умоляю. Рост, и еще раз рост – вот что для Китая главное.

– При том что китайская экономика уже крупнейшая в мире, если судить по ВВП, рассчитанному по паритету покупательной способности. А скоро станет крупнейшей и в номинальном выражении, опередив США.

– Но стратегическая цель Китая этим не исчерпывается. Она в том, чтобы со временем стать абсолютным центром, главным источником цивилизационных смыслов, каким сейчас являются Соединенные Штаты и в целом Запад. Местом, задающим стандарты и тренды, куда устремляются лучше идеи и лучшие умы.

– Не уверен, что именно это имеет в виду председатель Си Цзиньпин, соглашаясь с президентом Путиным в вопросе о защите суверенитета от пагубного западного влияния. Думаете, компартия Китая ведет страну в точности по тому пути, который вы сейчас описали?

– Три года назад ваш скепсис я бы посчитал неоправданным, стал бы спорить. Потому что, несмотря на всю монолитность китайской власти, там удалось реализовать принцип ее сменяемости. Но сейчас мы видим отход от этого принципа (в начале весны по инициативе Компартии Китая из конституции исключили положение, запрещавшее лидеру страны избираться на пятилетние сроки более двух раз).

– В экономической теории есть такой эффект храповика. Скажем, цены: резко взмыв вверх в ответ на растущий спрос, они потом уже не снижаются до первоначального уровня, когда спрос ослабевает. Применим ли тот же принцип к китайской модернизации? Зашла ли она достаточно далеко, чтобы регресс в политике не мог вернуть страну в исходное состояние – то, которое вы наблюдали 30 лет назад?

– Мне тяжело представить, чтобы современный Китай легко мог вернуться в прошлое.

– И все-таки стиль китайского лидера, все более авторитарный, идет вразрез с задачами дальнейших реформ.

– На текущем этапе, думаю, это преувеличение. Си Цзиньпин – несомненно, яркий лидер, и очень многое сделал для экономического роста. В последние годы [деловой] климат в стране улучшился. Об этом мне говорят многие китайские предприниматели. Но настораживает сама возможность консервации власти. Если в силу каких-то обстоятельств Китай соскользнет с траектории своего развития, то рискует как минимум затормозить рост. Когда Дэн Сяопин затевал свои реформы, то одной из главных опасностей на их пути считал не дефицит хороших программ, нет, их можно написать, сколько угодно. Главная проблема – противоречие между индивидуумом и обществом. Академия общественных наук Китая тогда провела любопытное исследование и не нашла за всю историю человечества ни единого примера, когда бы правитель после 10 лет руководства страной приносил ей пользу. До 10 лет были разные варианты. После – только один.