Правительство отказывается от бюджетного фанатизма
СВО Путина и западные санкции помогают, кажется, решить не старый, но уже застарелый спор между теми, кто считает, что превыше всего таргетирование инфляции и теми, кто указывает на хронический дефицит денег в экономике, блокирующий развитие страны. За три года правительства Мишустина уровень монетизации российской экономики вырос с 45 до 80 процентов, и именно приток живых денег и инвестиций позволяет относительно безболезненно переживать санкционное давление. Обзор тенденций и перспектив – в статье обозревателя «Октагона» Веры Зелендиновой.
Дефицит федерального бюджета к середине апреля превысил годовые плановые показатели. Ситуацию можно объяснить попытками залить деньгами проблемы, связанные с проведением специальной военной операции, увеличением военных расходов и поддержкой предприятий, по которым ударили западные санкции. С другой стороны, политика Правительства Михаила Мишустина изначально была направлена на повышение монетизации российской экономики, и это целеполагание позволяет усмотреть в росте госрасходов признаки новой финансовой политики, которая должна напитать экономику деньгами, запустить её развитие и тем самым решить вопрос наполнения доходной части бюджета.
В законе о бюджете заложен годовой дефицит в размере 2,9 трлн рублей, но уже в январе доходы упали на 35, а расходы выросли на 60 процентов. Отрицательная дельта достигла 1,76 трлн рублей, почти удвоив показатель декабря 2022 года. В феврале и марте темпы расходов снизились, но накопленный за январь – апрель дефицит оценивается сегодня в диапазоне от 3 до 4,7 трлн рублей, что превышает плановый показатель на весь год.
Для России, которая долгое время жила с профицитным бюджетом, это принципиально новая ситуация, ассоциирующаяся с очевидными рисками в виде «долговой удавки», экономической стагнации, обнищания населения и прочими негативными явлениями, хорошо известными по 90-м годам прошлого века.
Правительство пытается успокоить разволновавшуюся публику.
Мишустин объяснил рост дефицита бюджета тем, что Правительство перенесло часть годовых расходов на начало года в рамках перехода к опережающему авансированию контрактов.
Министр финансов Антон Силуанов подтвердил: в этом году авансовые платежи более чем на 30 процентов превысили тот же показатель 2022 года. Он напомнил, что значительная часть доходов формируется за счёт экспорта углеводородов (более трети всех налоговых поступлений 2022 года), и сейчас с этим возникли проблемы. По данным Минфина за январь-апрель нефтегазовые доходы снизились на 52,3 процента, но Силуанов пообещал, что эта проблема будет решена за счёт изменений в налогообложении отрасли.
Зато, по словам министра, поступления в бюджет от не нефтегазовых отраслей экономики идёт «лучше, чем планировалось» – несмотря на технологическое отставание России, санкции и разрушение производственных цепочек, в ряде секторов промышленности наблюдается небольшой, но устойчивый рост.
По данным Росстата, в 2022 году промышленное производство в России сократилось на 0,6 процента – неплохо для страны, которая ведёт спецоперацию и испытывает огромное санкционное давление. Особенно если учесть, что спад произошёл за счёт зависящих от импорта сфер.
В ряде отраслей, в том числе относящихся к области высоких технологий, началось заметное оживление. По итогам 2022 года производство лекарств выросло на 8,6 процента, готовых металлических изделий – на 7, машин и оборудования, не включённых в другие группы, – на 1,9, компьютеров, электронных и оптических изделий – на 1,7 процента.
Развитие этих направлений происходит благодаря ускоренной адаптации к санкционным ограничениям, скрытым инвестициям и переориентации на внутренний спрос, в том числе на оборонные заказы.
В текущем году тренд на развитие сохранился. В марте производство готовых металлических изделий выросло на 30,3 процента, электронная промышленность – на 22,5, оптическая – на 21,5, нефтепереработка – на 9,3, металлургия – на 8 процентов. Другие направления отстают или продолжают падение, но в среднем по индустриальному сектору зафиксирован рост на 1,2 процента.
Эти результаты стали прямым следствием мер Правительства. Налоговые и другие льготы помогли удержаться на плаву предприятиям и целым отраслям, обеспечивая сохранение спроса внутри производственных цепочек. Ту же роль сыграли госсубсидирование ряда производственных проектов и точечные решения, регулирующие интенсивность и направление денежных потоков.
Увеличение зарплат и повышение соцвыплат поддержали спрос населения на продукты питания, товары повседневного потребления и одежду, защитив эти отрасли от глубокого падения. Нечто подобное было сделано во время кризиса 2008–2009 годов, когда занимавший пост премьер-министра Владимир Путин настоял – вопреки мнению финансового блока – на повышении пенсий.
Эксперты давно твердят, что российская экономика испытывает нехватку не только инвестиций, но и живых денег. Это началось еще в 1990-х, когда один уважаемый автор, обращаясь на страницах журнала «Эксперт» к Правительству Сергея Кириенко, возопил: «Деньги, деньги давай!» Через несколько месяцев эту проблему начал решать новый кабинет министров во главе с Евгением Примаковым.
С тех пор денежный голод не принимал таких ужасающих размеров, но уровень монетизации российской экономики оставлял желать лучшего. В 2010-х годах она колебалась в пределах 45–55 процентов, производственному сектору не хватало инвестиций, предприятиям – оборотных средств.
Сформированное в январе 2020 года Правительство Михаила Мишустина в течение трёх лет проводило политику, нацеленную на повышение монетизации экономики, наращивание инвестиций в основной капитал реального сектора и рост оборотных средств предприятий.
Необходимая для промышленного рывка и структурной перестройки монетизация выросла до рекордных для современной России 80 процентов.
Уже в 2021 году увеличилась прибыль и, как следствие, поступление налогов от ряда отраслей. Сектор производства электрического оборудования дал прирост на 20 процентов, обрабатывающая промышленность – на 80 процентов. В 2022 году доходы предприятий (за вычетом нефтегазового сектора) превысили плановые показатели на 4,9 процента, налоговые отчисления в федеральный бюджет выросли на 22,4 процента, в региональные – на 11,9 процента. При этом поступления от малого бизнеса увеличились на 23,7 процента, сборы налога на имущество – на 13,3, налога на прибыль – на 5 процентов.
Результаты действий Правительства демонстрируют несостоятельность монетаристского подхода Центробанка, который на протяжении многих лет безуспешно «таргетировал инфляцию», используя высокую ключевую ставку и блокируя тем самым кредитование реального сектора экономики. Кабмин сумел преодолеть монополию ЦБ на регулирование финансовой политики и фактически заменил банковское кредитование другими инструментами инвестирования в реальный сектор (налоговыми льготами, субсидиями, авансовыми выплатами по государственным контрактам).
По оценкам некоторых экспертов, общий объём кредитно-финансовых ресурсов, которыми располагает Правительство, достигает 15–20 трлн рублей в год. Предполагается, что ресурс кабмина может вырасти до 70 трлн рублей за счёт использования новых финансовых инструментов и привлечения средств населения и юридических лиц.
Скептики считают, что предложенная Минфином схема долгосрочных накоплений «не взлетит», и не исключено, что они правы. Но если Правительство сможет предложить вкладчикам условия более выгодные, чем в банках, и более надёжные, чем в инвестиционных фондах, правительственный продукт вполне может стать популярным, и это негативно скажется на доходах банковского сектора.
Ещё один удар по авторитету ведомства Эльвиры Набиуллиной нанёс отказ от расчётов в долларах.
В соответствии с обязательствами перед МВФ эту сферу контролировал ЦБ, а теперь она практически исчезла.
Единственное, что пока не удалось команде Мишустина, – прекратить вывод за рубеж валютных средств. Если эта проблема будет решена в обход ЦБ, финансовый регулятор утратит контроль и над российским сегментом мирового валютного рынка. В итоге от широкого круга полномочий Центробанка останется только право назначать ключевую ставку, задающую рамки банковского кредитования, на смену которому уже приходят правительственные инструменты.
Фактически сегодня идёт соревнование двух трендов: что случится раньше – получив финансовые вливания, производственный сектор заработает в полную силу, и это позволит наполнить доходную часть бюджета, или увеличение расходов, помноженное на снижение налоговых поступлений, приведёт к росту бюджетного дефицита, и он начнёт душить экономику.
Главной зоной риска является внешняя торговля, большую часть которой всегда составлял экспорт углеводородов. Санкции не только развернули торговые потоки, но и привели к изменению объёмов поставок, зависящих теперь от текущего спроса, закрытия части рынков, спровоцированной энергетическим кризисом динамики цен, давления на партнёров России со стороны США и способности российского бизнеса обходить санкционные ограничения.
В результате объём налоговых выплат, поступивших от нефтегазового сектора, вырос по итогам прошлого года на 28 процентов (по сравнению с 2021 годом), в первые четыре месяца текущего года снизился на 52,3 процента (по сравнению с тем же периодом 2022-го). Столь впечатляющий удар по доходной части бюджета в сочетании с ускоренными тратами из расходной части уже сработал на существенное увеличение бюджетного дефицита. При сохранении тех же тенденций этот показатель продолжит рост.
На этом фоне Минфин подготовил закон о разовом налоге на сверхприбыль крупных компаний. Базовая ставка сбора составляет 10 процентов от разницы между прибылью в 2021–2022 и 2018–2019 годах. Поскольку законодательство не позволяет вводить новые налоги в уже начавшемся году, закон вступит в силу с 1 января 2024 года. А для компаний, которые готовы уплатить этот сбор в 2023-м, министерство предлагает сниженную ставку 5 процентов.
Не исключено, что с помощью этих манёвров воплощается идея первого вице-премьера Андрея Белоусова, который в очередной раз захотел заставить сверхприбыльный бизнес «скинуться на общее дело». Но более вероятным представляется другой вариант.
Правительство ещё в феврале, когда начались разговоры об этом разовом налоге, осознало невозможность выполнить план по сбору налогов и для частичного исправления ситуации включило механизм точечных мер.
Одной из них стал закон о дополнительном налогообложении процветающего бизнеса, другой – обещанная Силуановым корректировка правил налогообложения нефтегазового сектора. Скорее всего, последуют и какие-то другие решения.
Ничего катастрофического пока не происходит. Собираемость налогов падает, но Правительство Мишустина, судя по всему, не склонно к бюджетному фанатизму. Оно делает ставку на развитие производственной сферы, и потому на фоне растущего дефицита бюджета кабинет министров будет вкладывать средства в развитие и одновременно «скрести по сусекам», чтобы пополнить доходную часть и выиграть время, необходимое для разогрева реального сектора экономики.
