Сработали штатно. О реакции российской власти на атаки дронов в Москве
Политэксперт Татьяна Становая продолжает доказывать, что Путин – и российская власть в целом – упорно игнорируют нарастающие вызовы, предпочитая не замечать их. Очередное доказательство, по мнению автора, высказанному на Carnegie Endowment, это неадекватная реакция на атаку Москвы украинскими (по умолчанию) дронами Но так устроена российская система, считает Становая: все ее ресурсы сконцентрированы не на отражении атак и не на оценке ситуации, а на том, чтобы максимально снять с себя ответственность.
Российская власть не устает удивлять тем, как вяло и пассивно она реагирует на все более дерзкие атаки Украины на территории России. К обстрелам приграничных областей добавились вылазки диверсантов с захватом деревень, а теперь еще и атаки дронов — причем не где-то на окраине, а в Москве.
Все это не получает буквально никакой публичной ответной реакции. Владимир Путин традиционно молчит (на самом деле нет в данном случае, см. его заявление ниже – прим. ВиД), его пресс-секретарь отправляет задавать вопросы Минобороны, Минобороны отстреливается бесконечными рапортами об успехах, которым уже давно никто не верит. Все это создает ощущение, что российское руководство в принципе не понимает всей опасности ситуации, в которой оказалась страна.
За более чем год войны произошла интересная эволюция того, как власть в России объясняет свои поражения. Примерно до конца лета прошлого года популярным был ответ: «Мы еще всерьез ничего не начинали» — известная фраза Путина, сказанная 7 июля на встрече с думскими фракциями. Тогда казалось, что Кремль знает, что делает, что в рукаве у него еще припрятаны тузы, а «военная мягкость» (с точки зрения ультрапатриотов) — это такая форма снисходительности, происходящая от силы, а не от слабости.
Тогда же многие говорили и про красные линии, за переход которых ожидались беспощадные и особенно разрушительные удары. Но потом плохие новости стали приходить одна за другой: убийство Дарьи Дугиной, отступление в Харьковской области, удар по Крымскому мосту, сдача Херсона, страшный удар по ПТУ в Макеевке и так далее.
За несколько месяцев сложилось ощущение, что те самые красные линии Кремля либо никогда и не существовали, либо стали чрезвычайно подвижными. Реакция же власти каждый раз была примерно одинаковой: девальвировать значение события, представить Россию жертвой (чем страшнее враг, тем убедительнее оправдания собственных поражений), деполитизировать проблему — и все это при отсутствии Путина в публичном поле.
Возможно, все это не имело бы серьезных последствий, если бы атаки не становились все более дерзкими. Диверсанты на танках в Белгородской области и дроны в Москве — это совершенно новый уровень опасности, по сути — физическая угроза населению. Такой масштаб никак не стыкуется с инертной реакцией власти, которая, что бы ни происходило, продолжает вести себя как ни в чем не бывало.
Мэр Собянин говорит о «незначительных повреждениях», пресс-секретарь Песков высоко оценивает работу российских военных («все сработали должным образом»), Следственный комитет буднично возбуждает уголовное дело. А сегодняшнее выступление министра обороны Шойгу на селекторном совещании поражает концентрацией самовосхваления.
Так устроена российская система: все ее ресурсы сконцентрированы не на отражении атак и не на оценке ситуации, а на том, чтобы максимально снять с себя ответственность. Песков вынужден транслировать путинское спокойствие, даже если оно противоречит здравому смыслу. «Не нагнетать» — это один из способов не раздражать президента.
Минобороны отчитывается о сбитых или перехваченных беспилотниках, когда даже российские СМИ завалены сообщениями о пораженных ими гражданских объектах, жертвах и эвакуации жителей. Депутат Гурулев предлагает вслед за этим попросту ввести уголовную ответственность за съемки беспилотников: нет свидетельств, нет проблемы. На этом фоне лишь Евгений Пригожин бьет в колокола, но к этому все уже привыкли, понимая, что ни Шойгу, ни Герасимову это ничем не грозит. А могут еще и повысить, как Герасимова в январе, паникерам назло.
А что же Путин? Официальная реакция президента появилась лишь во второй половине дня и была предсказуемо рутинной: народ пытаются запугать, это террористическая деятельность, но «система ПВО сработала штатно». В остальном, как рассказал Песков, сегодня рабочий день у Путина начался «совсем рано», «он получал в прямом режиме информацию» от всех основных органов власти. Чем же будет заниматься сегодня президент? «Вопросами экономики и общением с предпринимателями — с акцентом на архитектуру, урбанистику, образование и другие области креативной экономики», — отвечает Песков.
В этом комментарии нет ни понимания масштабов происходящего, ни эмпатии к собственным гражданам и пострадавшим. Зато есть сигнал — президент старательно работает. Недоумение прорывается даже у привычных журналистов кремлевского пула, спрашивающих, не ждать ли прямого обращения президента к народу? «Выступать не планирует», — парирует Песков, давая понять, что Кремль не считает атаки чрезвычайным происшествием.
Путин не раз публично рассуждал о выдающемся терпении русского народа, его стойкости, понимании решений власти и консолидированности. По всей видимости, на основе этого президент и выстраивает свою коммуникацию с обществом. Какой бы дерзкой ни оказалась очередная украинская атака, Путин не считает, что она может спровоцировать недовольство властью в российском обществе.
Скорее, он опасается алармизма: если ощущение опасности в публичном пространстве станет слишком сильным, то власти придется мобилизовывать ресурсы для ответных мер. А это не вписывается в выбранную Кремлем тактику выжидания.
Поэтому комфортнее промолчать, представить провал успехом, не зацикливаться на атаках в СМИ — тогда не нужно будет ни реагировать, ни оправдываться. Линия «не нагнетай» уже давно стала внутриполитической ставкой Путина в отношениях с государственными институтами и элитой.
Однако в параллельном мире ультрапатриотов и военкоров происходит обратное: тезис «не нагнетай» превращается в демонстрацию беспомощности и неадекватности. И даже российское телевидение, хоть и минимизирует освещение атак, не может не продолжить накручивать население, рассказывая о бесконечно растущей военной угрозе извне.
За слабой, пассивной реакцией власти на атаки беспилотников стоят три главные причины: вера Путина в терпеливость народа, зацикленность органов власти на демонстрации своих корпоративных успехов и объективная военная неготовность России эффективно отвечать на подобные атаки. В российской системе первый, кто поднимет тревогу, получит по голове: всем проще все замять, чем признать уязвимость. Но проблема этой тактики в том, что у нее есть свои границы: власть народу нужна сильная, а выглядит она все более растерянной и беспомощной.
Фонд Карнеги за Международный Мир и Carnegie Politika как организация не выступают с общей позицией по общественно-политическим вопросам. В публикации отражены личные взгляды авторов, которые не должны рассматриваться как точка зрения Фонда Карнеги за Международный Мир.
Ответ на вопрос о налёте беспилотников на Москву и Московскую область
Президент ответил на вопрос генерального директора АСИ Светланы Чупшевой о налёте БПЛА на Москву и Московскую область.
С.Чупшева: Мы сегодня встречаемся с Вами в креативном пространстве «Центр «Зотов». Я Вам сейчас всё расскажу, Владимир Владимирович, но не могу не задать в первую очередь вопрос, который волнует сегодня всех.
Утром произошла атака беспилотников на Москву и Московскую область. Можете дать оценку тому, что произошло, и какие меры необходимо принять, чтобы этого больше не повторилось и как нам на это реагировать?
В.Путин: Знаете, началось всё давно. Я буквально с центра поля два шага сделаю только – придётся повторить.
После развала СССР было неизбежно, что будет какая-то конкуренция между Россией и Украиной – это само собой разумеется, но, видимо, те, кто занимался этим, исходили из того, что всё будет происходить цивилизованным способом и, более того, на основе нашей близости, общности исторической, культурной, языковой и так далее. Но всё пошло по другому пути, к сожалению, что тоже следовало бы и ожидать.
В основном ту территорию, которая называется Украиной, контролировали с самого начала фактически люди, которые, руководимые с Запада, встали на путь борьбы не просто с Россией, а создания на этой территории «анти-России».
Они вынуждены были считаться с людьми, которые жили на юго-востоке Украины, – это избиратели, большое количество избирателей, они вынуждены были считаться. Напомню также, что в период становления независимой Украины с самого начала, с первого шага Украина объявила себя нейтральным государством – в Декларации о независимости так и прописано.
Вместо этого постепенно-постепенно встали на другой путь – присоединения к НАТО, организации, которая враждебна к России и создавалась исключительно для борьбы с Советским Союзом, Россией.
А в 2008 году без всяких внешних признаков, какой-то военно-политической напряжённости объявили о том, что вступают в НАТО, хотят вступить в НАТО, а западные страны – страны альянса – в Бухаресте, по-моему, на саммите объявили о том, что для Украины двери в НАТО открыты. Мало того что нас обманули и сказали, что не будет никакого движения НАТО на восток, – здесь ещё и до Украины добрались. Ну ладно.
В 2014 году, как известно, совершили госпереворот и начали просто уничтожать всех, кто так или иначе хотел бы выстроить нормальные отношения с Россией. И кроме этого начали войну на Донбассе, боевые действия. Потом всех обманули, чтобы усыпить бдительность, заявив о том, что хотят решить вопрос мирными средствами.
Сейчас уже говорят в открытую, что обманывали только для того, чтобы накопить сил и развязать боевые действия в том числе и в отношении Крыма. Теперь, как известно, дошли до ударов беспилотников.
Российские Вооружённые Силы, которые вынуждены были ответить, – Россия была вынуждена ответить на развязанную украинским режимом войну на Донбассе, мы все вынуждены были ответить началом специальной военной операции, – наносят удары по территории Украины, но высокоточным оружием большой дальности именно по объектам военной инфраструктуры либо по складам с боеприпасами, либо ГСМ, используемым для ведения боевых действий.
Мы уже говорили и о возможности нанесения ударов по штабам принятия решений, по центрам принятия решений. Разумеется, к этой категории относится и штаб военной разведки Украины, по которому был нанесён удар два-три дня назад.
В ответ, как известно, киевский режим выбрал другой путь – путь попыток запугивания России, запугивания граждан России и ударов по жилым зданиям. Это, конечно, явный признак террористической деятельности.
Во-первых, хочу сказать, что система ПВО Москвы сработала штатно, удовлетворительно, хотя есть над чем работать. Мы сталкивались с такими же проблемами на аэродроме Хмеймим в Сирии, и просто не сопоставима территория самой нашей авиабазы Хмеймим и Москвы – огромного европейского мегаполиса. Но в целом понятно, что нужно делать для уплотнения ПВО столицы, и мы будем это делать.
Но меня даже не столько это беспокоит, сколько попытки вызвать ответную реакцию России. Видимо, на это рассчитано: они провоцируют нас на зеркальные действия. Посмотрим, что с этим делать.
Но граждане Украины, которые, конечно, сейчас слова не имеют, поскольку на Украине развязан тотальный террор против гражданского населения, всё-таки должны знать, к чему подталкивает нынешнее руководство этой страны, и просто понимать, что есть ещё другие угрозы, связанные, например, с попытками дезорганизовать работу на Запорожской атомной электростанции или использовать какие-то «грязные» устройства подобного рода, связанные с атомной промышленностью. Мы уже об этом говорили неоднократно: мы знаем, что у них на уме.
Понятно, что, что бы мы ни говорили, всегда будут искать виноватых именно в России, но это не так: не мы развязали эту войну, повторю, в 2014 году – киевский режим развязал войну на Донбассе – и не мы используем те средства, которые используют украинские воротилы.
И лишнее подтверждение тому – эта атака на мирные объекты в Москве. Но повторяю ещё раз: система ПВО у нас в столице сработала штатно. Есть над чем работать, повторю ещё раз, и мы знаем, что надо делать.
С.Чупшева: Спасибо, Владимир Владимирович. Мы верим в нашу победу.
