Патриарх Кирилл и Владимир Путин
21.01.2023 Политика

Хранитель фантома СССР. Почему РПЦ поддерживает войну за империю

Фото
Shutterstock

С первых дней российского вторжения в Украину Русская православная церковь встала на сторону Кремля. Дело не только в привычке одобрять любые действия начальства (забывая, кто у христиан на самом деле «начальник»), не в идеологии и не в мистических мотивах: патриарх Кирилл надеется сохранить свою церковь в границах погибшей империи, поэтому сделал ставку на путинские танки. Ситуацию и последствия анализирует на Carnegie Endowment сотрудница Издательского совета РАЦ обозреватель газеты "Церковный вестник" Ксения Лученко, корящая патриарха Кирилла за то, что он не думает о том, в какое положение ставит все православные структуры, входящие в РПЦ, но находящиеся вне российской юрисдикции, — епископов, священников, миллионы прихожан, в том числе жертв этой войны.

Однако чем воинственнее его риторика, тем сильнее центробежные силы в РПЦ. Чем заметнее фигура патриарха в российской пропаганде, тем у местечковым он выглядит извне. Пытаясь силой удержать ускользающие части когда-то единой РПЦ, патриарх их только отталкивает. А громоздкость и архаичность системы управления церковью усиливает эти противоречия. 

Имперские иллюзии

Парадокс, но Русская православная церковь — главный хранитель фантома Советского Союза. Именно она все постсоветские годы оставалась единственной институцией с центром в Москве, действующей фактически в границах СССР. Разве что российские телеканалы до недавнего времени могли похвастаться таким же географическим охватом.

При этом РПЦ претендовала и на прямое преемство с православной церковью дореволюционной России. Она по-прежнему объединяла империю — и во времени, и в пространстве. Церковь как бы была больше и дольше государства и этим обеспечивала свою легитимность.

Поэтому оба постсоветских патриарха, Алексий и Кирилл, игнорировали новую политическую реальность, насколько это было возможно. Для них вся «каноническая территория» РПЦ оставалась «единым пространством православия», «зоной канонической ответственности», и любые попытки это изменить встречали болезненную реакцию. 

Части РПЦ в государствах, входивших некогда в СССР, существовали в очень разных условиях. В одних странах православие было исторической конфессией, с которой себя идентифицировало большинство населения, как в Украине, Беларуси, Молдове. В других — церковью русской диаспоры при другой доминирующей конфессии, как в странах Балтии, Казахстане и Средней Азии.

Везде приходилось адаптироваться как минимум к двум правовым системам — законодательству о религии в своих странах и каноническим установлениям РПЦ. А в тех государствах, что уже вошли или планируют войти в Евросоюз, еще и к нормам ЕС о свободе совести и правах человека.

Юридически все эти церковные сообщества — отдельные самостоятельные структуры, зарегистрированные в своих государствах, а не филиалы одной организации со штаб-квартирой в Москве. Однако канонически, то есть по церковному праву и по их внутренним уставам, эти структуры входят в состав Московского патриархата — в разной форме.

Украинская, Латвийская, Эстонская, Православная церковь Молдовы и Русская православная церковь заграницей — это самоуправляемые церкви в составе РПЦ. Белорусская православная церковь — это экзархат. В Литве действует просто Литовская епархия РПЦ, а в Средней Азии и Казахстане учреждены митрополичьи округа. Это разнообразие, возникшее во многом спонтанно в постсоветское время, хоть и создает путаницу, но закреплено в Уставе РПЦ, последняя редакция которого относится к 2017 году.

Московский патриархат всегда оценивал ситуацию исключительно исходя из российской перспективы. Навязывал «русскость» (церковнославянский как язык богослужения, почитание святых русского пантеона, русский как язык церковного документооборота и так далее), игнорируя изменения в других странах. Когда патриарх еще ездил с визитами за границу, он неизменно говорил о «братских народах», «всеправославном единстве» и «Святой Руси». 

В 2022 году российское вторжение в Украину поставило всех участников этой сложной конструкции РПЦ перед выбором: выступить против патриарха Кирилла, поддержавшего войну, или остаться лояльными церковному руководству, рискуя оказаться «агентами Кремля» в своих странах — со всеми юридическими и репутационными последствиями. Насколько известно, Московская патриархия никаких рекомендаций по этому поводу не давала.

Канонически самостоятельно отделиться от РПЦ эти части не могут — это будет считаться расколом. Теоретически можно напрямую договариваться о признании с Константинопольским патриархатом, но это не так просто, особенно в тех странах, где и так существуют параллельные юрисдикции, вроде Эстонии или Молдовы. 

Самая болезненная ситуация, разумеется, с Украинской православной церковью. Она заявила о независимости, но канонически это никак не оформлено, несколько архиереев уехали в Россию, некоторые находятся в Украине под следствием, но в целом УПЦ осудила войну и перестала поминать патриарха Кирилла как своего предстоятеля.

В Беларуси православная церковь в лице своего предстоятеля митрополита Вениамина, наоборот, поддерживает и войну и государственную власть так же, как в России, а потому не испытывает диссонанса от пребывания в составе РПЦ. Единственный зарубежный визит патриарха Кирилла после начала войны был именно в Беларусь. 

А вот в остальных странах частям РПЦ приходится искать для себя новый статус, выстраивая сложный компромисс между каноническим правом и участившимися требованиями местных властей.

Литва

В Литве, по-видимому, будет создана православная структура Константинопольского патриархата. В этом явно заинтересованы власти страны. Именно Литва предложила ввести персональные санкции против патриарха Кирилла на уровне ЕС, а когда это не получилось, сама запретила патриарху въезд. 

В середине декабря в Вильнюс приезжал митрополит Халкидонский Эммануил (Адамакис), статусный епископ Константинопольского патриархата. Этот визит был ответом на письмо премьера Ингриды Шимоните Константинопольскому патриарху Варфоломею о том, что правительство Литвы поддерживает стремление части православных отделиться от Москвы, потому что они «имеют право исповедовать свою веру без конфликта совести». 

В Литве православие — это конфессия русскоязычного меньшинства в составе РПЦ. Даже в период межвоенной независимости Литвы ее православная епархия сохраняла подчинение Москве. Но православная диаспора состоит также из украинцев и белорусов, которые теперь не хотят иметь ничего общего с РПЦ.

Литовский митрополит Иннокентий весной сначала запретил в служении и уволил, а затем и вовсе лишил сана своих многолетних помощников — нескольких литовских священников, которые осудили военное вторжение в Украину. Решение было диким даже по меркам современного русского православного правоприменения, для него не было никаких канонических оснований. Но теперь именно эти уволенные священники могут составить основу новой структуры в составе Константинопольского патриархата. 

Хотя сам митрополит Иннокентий был первым русским епископом, который вроде бы выступил против войны, написав еще в марте, что «Позиция Православной Церкви в Литве неизменна — мы решительно осуждаем войну России против Украины и молим Бога о ее скорейшем прекращении». В конце мая он попросил Московскую патриархию предоставить Литовской епархии статус автономной церкви, Синод РПЦ даже учредил комиссию по этому вопросу. Правда, в ее составе нет ни одного представителя Литвы, и никаких новостей о ее работе с тех пор не появилось.

Вряд ли новая структура Константинопольского патриархата мгновенно наполнится прихожанами. В других странах постсоветского пространства, где существуют параллельные юрисдикции, численный перевес обычно на стороне русской церкви. Прихожане боятся раскола и безблагодатности (стандартные тезисы пропаганды РПЦ) и не считают себя компетентными принимать решения о собственной церковной принадлежности. Но сам факт наличия альтернативы и конкуренции меняет ситуацию, особенно когда в этом заинтересованы государственные органы. 

Латвия

В Латвии власти поступили более решительно. Здесь отношения государства с каждой конфессией регулируются отдельными законами, поэтому в Латвии юридически может существовать только одна православная церковь, одна католическая, одна лютеранская и так далее.

Изначально это было сделано, чтобы облегчить реституцию и преемство с юрисдикциями времен межвоенной независимости, но входит в некоторое противоречие с законодательством ЕС, так как никакая альтернативная община не может получить регистрацию. Фактически у каждой конфессии есть монополия на свой «бренд».

Латвийская православная церковь всегда чувствовала себя очень уверенно, оставалась подчеркнуто русской, стилистически не европейской, в отличие от казавшейся «прогрессивной» Литовской епархии. 

В сентябре президент Латвии Эгилс Левитс внес в Сейм законопроект о предоставлении Латвийской церкви полной независимости от Московского патриархата, то есть автокефалии. Сейм этот закон принял, хотя с точки зрения европейского законодательства о свободе совести и вероисповедания он выглядит как вмешательство во внутренние дела конфессии. А с точки зрения канонического права, глава государства никак не может даровать автокефалию. На практике этот закон прежде всего не позволяет Москве вмешиваться в процесс утверждения и отстранения митрополита, архиепископов и епископов.

Латвийская православная церковь не сопротивлялась и признала новый закон, несмотря на возмущение Москвы. А 20 октября состоялся собор ЛПЦ, где большинством голосов (160 из 161) было решено обратиться к патриарху Кириллу с просьбой о предоставлении канонической автокефалии. Неизвестно, когда в РПЦ примут решение об удовлетворении этой просьбы.

Митрополит Рижский Александр (Кудряшов), которому исполнилось 82 года, однажды уже проделывал что-то похожее. В 1990 году он обратился к Московской патриархии с просьбой преобразовать Рижскую епархию в самоуправляемую церковь. Тогда он уговорил патриарха Алексия (вслед за ним такого же статуса добилась Таллинская епархия), и новый статус позволил получить все преференции единственной православной церкви в Латвии, оставшись канонически в составе РПЦ.

Но сегодня такой статус уже слишком рискованный, тем более что митрополит осудил российское вторжение в Украину. Хорошие отношения с латвийским государством и поддержка общества важнее, чем сохранение связи с Москвой. К тому же в годы межвоенной независимости Латвийская (как и Эстонская) православная церковь была автономной в составе Константинопольского патриархата, что позволяет властям Латвии апеллировать к историческому опыту.

Эстония

В Эстонии ситуация сложнее, потому что там уже много лет существует параллельная церковная юрисдикция Константинопольского патриархата — ЭАПЦ. К тому же митрополит Евгений (Решетников) все время забирает назад свои заявления об осуждении войны.

Он подписал осуждающее войну письмо Совета Церквей Эстонии, но потом стал высказываться гораздо уклончивее: «Мы нигде не говорим о том, что мы поддерживаем эту операцию. Но мы также не говорим, что мы не поддерживаем эту операцию, мы просто не знаем».

В октябре под угрозой непродления вида на жительство в Эстонии митрополит Евгений был вынужден письменно определиться с позицией — своей и церкви. Для православного архиерея, который попал в Эстонию всего четыре года назад, а большую часть жизни провел в непосредственной близости к Московской патриархии, публично и письменно выразить несогласие с позицией патриарха — это очень тяжелое испытание.

Тем не менее он опубликовал на сайте ЭПЦ заявление, где выступает за мир в Украине вообще и сообщает, что ЭПЦ собирает деньги для беженцев. Также там значилось, что митрополит не разделяет «слова Святейшего Патриарха Кирилла, произнесенные им в проповеди 25.09.2022, об отпущении всех грехов военнослужащим, погибшим при исполнении воинского долга». Хотя после этого он снова заявил в интервью, что не считает слова патриарха, с которыми он якобы не согласен, прямым призывом к войне. 

В общем, митрополит Евгений — явно не тот человек, который может проявить волю и возглавить процесс канонического отделения Эстонской церкви от Московского патриархата. К тому же он, в отличие от Александра Латвийского, — не свой в Эстонии, не чувствует настроения ни политических элит, ни, похоже, собственной паствы, не ориентируется и в общеевропейском контексте. 

Преемницей Эстонской апостольской православной церкви периода межвоенной независимости считается юрисдикция Константинопольского патриархата, но РПЦ это оспаривает. Она была восстановлена в 1996 году, что привело к конфликту Москвы и Константинополя, которые временно прекратили каноническое общение (как и после 2019 года из-за автокефалии Православной церкви в Украине). 

Разделение Таллинской епархии РПЦ после распада СССР на две части — это прежде всего вопрос идентичности: эстонская национальная церковь или церковь русскоязычного населения. На эти две части и распалось эстонское православие, так и существует до сих пор — две разных церкви с двумя разными традициями, и ни одна не жаждет объединения с другой.

Сейчас ЭПЦ, входящая в состав РПЦ, как минимум в семь раз опережает ЭАПЦ по количеству прихожан, что с учетом растущего атеизма эстонцев делает ее крупнейшей в стране. Поэтому пока не очень понятно, как эстонские власти будут решать проблему аффилиации ЭПЦ с Московской патриархией.

Запретить ЭПЦ уже требуют отдельные политики, но это невозможно ни по каким законам — это нарушение прав сотен тысяч собственных граждан и норм европейского права, да и просто противоречит здравому смыслу, потому что выводит из легального поля значительную общественную силу. Поэтому пока Эстония, скорее всего, просто продолжит бюрократически изолировать ЭПЦ от Москвы — не давать въездные документы ставленникам РПЦ, принуждая ЭПЦ к естественному самовоспроизводству из своей среды.

Молдова

Предстоятель Православной церкви Молдовы митрополит Владимир (Кантарян) с самого начала осуждал войну, призывал молиться о мире и помогать беженцам, но при этом ни разу не сказал, кто на кого напал, кого он считает агрессором, а кого — жертвой. 

В октябре он ездил в Москву и, как обычно, участвовал в патриарших богослужениях, принял орден из рук патриарха Кирилла. На дни его визита выпал день рождения Владимира Путина, так что по возвращении в Молдову митрополиту даже пришлось оправдываться в том, что он молился за российского президента.

Сам митрополит Владимир — гражданин России и всегда придерживался пророссийских взглядов, даже агитировал за Игоря Додона на президентских выборах в 2016 году. Епископат Молдавской церкви и значительная часть духовенства не настроены отделяться от РПЦ и достаточно консервативны. Один из епископов ПЦМ даже демонстративно появился на публике с георгиевской ленточкой, несмотря на запрет пророссийской символики.

Мнения по поводу войны внутри ПЦМ разделились, хотя на официальном уровне ПЦМ все-таки осуждает вторжение и опровергает обвинения в поддержке политики Путина и патриарха Кирилла. А молдавские власти пока не идут на конфликт с церковью.

В Молдове православие — традиционная конфессия, к которой относят себя 90% жителей. Большинство составляют прихожане именно ПЦМ Московского патриархата, а конкурирующей митрополии Румынской церкви принадлежит только одна пятая населения. 

Религиозный конфликт в Молдове маловероятен, но если до этого дойдет, то последствия могут оказаться очень тяжелыми — из-за российского влияния, неоднородности общества, тлеющей ситуации в Приднестровье, географической близости и с Украиной, и с Евросоюзом. Поэтому государственная власть пока не давит, а церковная власть ведет себя осторожно.

Отпусти мой народ

Из окон патриаршей резиденции в Даниловом монастыре видно только Москву. Патриарх полностью идентифицирует себя с путинской политической элитой, с российским режимом и не может помыслить будущее РПЦ иначе, как реконструкцию советской церкви в прежних границах и в декоре «святой Руси».

Уже почти год он поддерживает войну, демонстративно присутствуя на кремлевских мероприятиях, благословляя на убийства и оправдывая агрессию. Патриарх Кирилл не думает о том, в какое положение ставит все православные структуры, входящие в РПЦ, но находящиеся вне российской юрисдикции, — епископов, священников, миллионы прихожан, в том числе жертв этой войны. 

Синод РПЦ 29 декабря перенес на неопределенный срок следующий Архиерейский собор, потому что теперь он вообще невозможен — ни украинские, ни европейские архиереи на него не приедут, а значит не будет кворума. РПЦ в нынешнем составе просто теряет управляемость и может сохраниться, только если Россия покорит все эти страны силой. Поэтому поддержка войны со стороны РПЦ становится все более горячей, ухудшая положение ее частей в других странах.   

Не исключено, что центробежные процессы когда-нибудь закончатся, после чего сформируется некое новое православие условно русской традиции — без РПЦ и без Путина. Впрочем, для начала надо посмотреть, как патриарх будет решать неизбежные вопросы — о статусе Литовской церкви, об автокефалии Латвийской и Украинской. И будут ли к тому времени его решения что-то значить. 

Фонд Карнеги за Международный Мир и Carnegie Politika как организация не выступают с общей позицией по общественно-политическим вопросам. В публикации отражены личные взгляды авторов, которые не должны рассматриваться как точка зрения Фонда Карнеги за Международный Мир.

Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии