Почему российские вооруженные силы не поддаются реформам 

Публикуемая ниже статья, даже не лонгрид – лонгридище! - была размещена в журнале European Council on Foreign Relations за несколько дней до назначения новым министром обороны Андрея Белоусова, и может, в принципе, послужить Андрею Ремовичу своего рода пособием по реформированию Армии, хотя на взгляд автора, приглашенного научного сотрудника программы «Расширенная Европа» Европейского совета по международным отношениям Кирилла Шамиева*, она в принципе не реформируема при существующей структуре власти.

Повторение пройденного

«Морозным зимним утром колонна русских войск двигалась по территории, которую руководство в Москве считало российской. К полудню командиры стали получать тревожные сообщения. В одном из приграничных городов местные боевики остановили колонну, сожгли и перевернули 16 грузовиков. Позже еще одна колонна попала в засаду. В докладах командиров стали появляться сообщения о тяжелых потерях. Вскоре специальная военная операция, которая должна была быть небольшой и нацеленной на подавление недружественного политического руководства, превратилась в долгую, кровавую войну с тысячами жертв, которая изменит русский народ на долгие годы».

История звучит удивительно знакомо. Но это не из ранних мемуаров о начале полномасштабного конфликта на Украине. Именно так российский генерал Геннадий Трошев описывал начало первой чеченской войны в декабре 1994 года.
Но прошлое — это, видимо, пролог. В 2022 году российские войска вошли на территорию Украины — страну, которую президент России Владимир Путин часто называет частью России. По плану российские военные при поддержке агентов российской разведки должны были быстро обезглавить правительство и занять Киев. Уже через несколько часов после пересечения границы стали поступать первые сообщения о военных неудачах и потерях. Уже через несколько дней стало ясно, что последняя специальная военная операция на самом деле станет еще одним долгим и кровопролитным военным конфликтом.
Прошло почти тридцать лет, и, похоже, российское правительство повторило те же старые ошибки. 

До начала конфликта многие аналитики считали, что российские вооруженные силы наконец-то реформировались и оставили позади прошлые неудачи. Однако российские военные значительно уступали Украине практически во всех областях — стратегической, оперативной и тактической. Они не смогли достичь поставленных целей и продемонстрировали поразительно малый прогресс в планировании со времен чеченских войн. Масштабы сопротивления и неудач застали многих аналитиков, включая некоторых украинцев, врасплох. Российское руководство, несомненно, тоже было в некотором недоумении. 

В 2000 году долгое правление Путина началось с военной трагедии. Всего через три месяца после его вступления в должность атомная подводная лодка «Курск» взорвалась и затонула в Баренцевом море, в результате чего погибли 118 моряков. Возмущение было настолько массовым, что Путину самому пришлось принять участие в явно неудобном разговоре с семьями погибших моряков. Он пообещал скорбящим родственникам уменьшить численность армии, сделать ее более оснащенной и технологически продвинутой. С тех пор на протяжении всего своего пребывания на посту президента Путин прилагает огромные усилия для совершенствования российских вооруженных сил.
Последствия этих усилий очевидны. С начала 2000 года до конца 2021 года российский оборонный бюджет вырос почти в три раза — с 22,84 до 65,91 миллиарда долларов (в долларах США в 2020 году).
За эти 22 года Россия потратила на вооруженные силы более 1,1 триллиона долларов, имела трех министров обороны и четырех начальников Генерального штаба, которые курировали три военные реформы, короткую войну с Грузией, интервенцию в Сирию и несколько небольших развертываний в бывшей Югославии и бывших советских республиках. Однако, когда эти вооруженные силы были наконец испытаны в полномасштабном конфликте, оказалось, что почти ничего не изменилось.
И российское правительство, и внешние военные аналитики изо всех сил пытались понять причины этой упорной военной неудачи России. Возможно, проблема в том, что аналитики уделяют слишком много внимания измеримым факторам – оружию, технологиям, доктринам и обучению – и пренебрегают более нематериальными факторами, такими как моральный дух, навыки и лидерство, которые не поддаются легкому измерению.

Данная статья призвана восполнить этот пробел. Она исходит из того, что адекватная оценка эффективности российских вооруженных сил должна включать два взаимозависимых аспекта — материальные возможности и более сложные для количественной оценки факторы, лежащие на стыке между гражданскими властями и вооруженными силами.
К ним относятся политические и административные институты России, социальные нормы, регулирующие поведение военнослужащих, и военная культура — все то, что позволяет развивать и использовать военную силу. В статье делается попытка объяснить роль нематериальных факторов в неудачах российской армии и извлечь уроки из опыта российских военных на Украине. 

Суть военных проблем России проистекает из дисбаланса в военно-гражданских отношениях и неработающей системы гражданского контроля над вооруженными силами.
При Путине государство обеспечило политическое подчинение военных, но не только не позволило улучшить подготовку и оснащение российских вооруженных сил, но и зачастую препятствовало их развитию и развертыванию.
В первые 8 лет пребывания у власти Путин не хотел спорить с военными и не смог поддержать и обеспечить выполнение объявленных им реформ. Однако позже Кремль слишком централизовал принятие политических и военных решений и установил навязчивый мониторинг и несовершенные механизмы оценки. Такие механизмы работают только тогда, когда гражданские лица обладают достаточным опытом, чтобы оценивать действия военных, однако российские гражданские лидеры редко обладают необходимыми навыками.
Хуже того, гражданские реформы не смогли ни разрушить разрозненные конкурирующие структуры внутри российского сектора безопасности, ни улучшить навыки военнослужащих. Реформы подорвали материальное преимущество России и сыграли значительную роль в том, что она не смогла добиться успеха на Украине.
Даже полная поддержка Путина не смогла спасти российскую оборонную политику от влияния заинтересованных сторон в Министерстве обороны, которые стремились защитить собственные разнообразные институциональные интересы. Также поддержка Путина не была достаточной для повышения качества гражданского руководства в развитии вооруженных сил.
Неудачные действия России на поле боя в Грузии вызвали серию радикальных реформ в 2008-2012 годах. Эти изменения действительно улучшили состояние российской армии, что было продемонстрировано в ходе присоединения Крыма в 2014 году, гибридном конфликте на востоке Украины после 2014 года и операции в Сирии после 2015 года. 

За несколько дней до выхода этой статьи Кремль назначил нового министра обороны Андрея Белоусова, уволив Сергея Шойгу, который стал секретарем Совета безопасности. Белоусов много лет работал в российском правительстве и администрации президента, курируя экономический портфель, а до этого был ученым-экономистом. Пресс-секретарь Путина заявил, что Белоусов подходит для этой должности, поскольку на силовые структуры тратится почти 7% ВВП России, а военная и гражданская сферы экономики должны быть лучше интегрированы. В прошлом Москва назначала двух предыдущих министров, Сердюкова и Шойгу, под аналогичным предлогом, но оба они просто проводили военные реформы.

В данной статье мы попытаемся понять, как может проходить эта реформа. 

В первом разделе рассматривается эффективность российских вооруженных сил на Украине и предлагается схема оценки деятельности армии. Во втором разделе объясняется, как военно-гражданские отношения повлияли на военную эффективность России с 2000 года и почему остается так много проблем. Наконец, в заключительной части определены ключевые реформы в российском военно-гражданском сотрудничестве. 

Эффективность российских военных на Украине

«Я не мог понять, что происходит: мы стреляем по наступающим украинцам? Может быть, по НАТО? Или мы атакуем? Кого обстреливают? Откуда взялась реактивная артиллерия? Референдум в ЛДНР? Захват Херсона? Украина нападает на нас? Помогает ли ей НАТО? В любом случае, у нас должен быть какой-то план», — так российский десантник Павел Филатьев, дезертировавший из российской армии, описывает первый день полномасштабного конфликта.

Он начался 24 февраля 2022 года. Российские войска вошли в Украину по четырем основным маршрутам: северному, северо-восточному, восточному и южному. Северная группа двигалась со стороны Беларуси и России с целью захвата аэропорта Гостомель и города Чернигова. Овладение Гостомелем и Черниговом позволило бы российским войскам окружить Киев. Северо-восточная группа нацелилась на второй по величине город Украины, Харьков. Этот город должен был быть окружен, что вынудило бы украинские войска сдаться. На востоке российские войска и их союзники из Донецкой и Луганской республик должны были наступать на Донбассе. На юге российские войска должны были разделиться, заняв Херсон на юго-западе и окружив Мариуполь на юго-востоке.

Итак, план был, но Филатьев был не одинок в том, что не понял его. Первоначальная стратегия была рискованной операцией и закончилась провалом.

Этот провал был настолько глубоким, что фактически уничтожил российские сухопутные войска, заставив армию сделать то, чего она не делала со времен Второй мировой войны — восстанавливать силы за счет мобилизованных, осужденных, наемников, добровольцев, иностранных бойцов, а также запрета военнослужащим покидать войска.

Конечно, комплексное наступление на вторую по величине страну Европы могло быть только монументально сложной задачей. Но, похоже, российское руководство на самом деле об этом не думало.

Украина примерно в полтора раза больше Ирака по площади и численности населения (в 2003 году). Российская группировка насчитывала не более 190 000 военнослужащих, в то время как силы коалиции во главе с США на начальном этапе операции в Ираке составляли 170 000 человек. Сухопутные войска коалиции продвигались вдоль одного главного направления из Кувейта при поддержке 863 самолетов только в первый месяц. Россия сделала это по пяти маршрутам, не удосужившись сначала добиться превосходства в воздухе. 

Украинские войска успешно остановили продвижение российской армии, заставили ее отступить с севера страны и к концу октября 2022 года освободили значительную часть территории в Харьковской, Херсонской и Сумской областях. В ответ Россия объявила мобилизацию, призвав в армию до 300 000 человек, и официально присоединила Донецкую, Херсонскую, Луганскую и Запорожскую области Украины. После этого специальная военная операция переросла в длительный военный конфликт на истощение.

Мобилизация вскоре привела к созданию новой российской армии, которая имела мало общего с прежней. От полупрофессиональных вооруженных сил Россия перешла к мобилизационной структуре со сложным составом из сотен тысяч военнослужащих самого разного профиля и опыта — профессионалов, призывников, добровольцев и осужденных.

В данной статье рассматривается военное развитие России до полномасштабного конфликта и его влияние на действия Москвы на первом, предмобилизационном этапе противостояния. В ней делается попытка понять, почему военное развитие России до февраля 2022 года не привело к созданию военной силы и военного плана, которые могли бы достичь целей, поставленных российскими политическими лидерами.

Понимание военной эффективности

Во-первых, эффективность вооруженных сил зависит от контекста, в котором они развернуты. Например, российская операция в Сирии считалась относительно успешной, поскольку российские военные смогли достичь военных целей — разгромить террористические группировки и сирийских повстанцев. Российский контингент действовал в специфических сирийских условиях, когда у его противников не было средств ПВО, а наземные операции проводили сирийские военные, российские наемники, военная полиция и спецназ. Таким образом, уроки, извлеченные из сирийской операции, не обязательно применимы на Украине. 

В данной статье используется подход Рисы Брукс** к оценке военной эффективности, который не зависит от конкретного контекста поля боя и фокусируется на способности государства использовать имеющиеся ресурсы для военного развития.

Брукс определяет военную эффективность как способность вооруженных сил генерировать военную мощь, используя ресурсы государства, такие как богатство, технологии, численность населения и человеческий капитал.

По определению Брукс, военная эффективность состоит из четырех основных атрибутов: интеграции, оперативности, мастерства и качества. Эффективная армия — это та, которая демонстрирует высокий уровень развития этих четырех качеств. Чем более интегрированы, оперативны и квалифицированы вооруженные силы, а также чем выше качество их техники, тем выше их способность использовать основные ресурсы для ведения военного конфликта.

Система Брукс признает, что степень, в которой правительство может развивать военную эффективность, частично определяется институтами страны, культурными и общественными нормами, а также социальной структурой. Эти особенности общества обуславливают влияние Министерств иностранных дел и обороны, разведывательных служб и военных ведомств, а также отношения между этими структурами и политическими лидерами в процессе выработки политики.

Отношения между этими гражданскими структурами и военными, или военно-гражданские отношения, в схеме Брукс являются ключевым фактором, определяющим военную эффективность.

Отсутствие оперативных и тактических навыков и необходимого оборудования подорвало эффективность российских вооруженных сил в нескольких ключевых областях. 

Неравномерный уровень обмена организационными знаниями и низкая квалификация отдельных командиров означали, что российским войскам не хватало качества и организационной сплоченности, необходимых для создания мощной армии. 

Отсутствие сплоченности, в свою очередь, означало, что российским войскам не хватало возможностей для эффективного использования современной техники, что привело к недостаточному развитию возможностей разведки, наблюдения и рекогносцировки. 

Практическая неспособность организовать сложные высокоинтенсивные военные операции (в отличие от сценарных учений), отсутствие должной тактической подготовки и серьезные трудности со снабжением на первом этапе конфликта привели к тому, что оперативный план и тактика ведения боевых действий плохо сочетались с нечетко определенными стратегическими целями российского правительства.

Российские военные также с трудом справлялись с проведением общевойсковых операций и интеграцией различных уровней военной деятельности. Отсутствие знаний о ВСУ в сочетании с ограниченностью разведки и предоставления информации об украинских позициях подорвали способность российских войск к реагированию.

При этом на индивидуальном уровне российские военные неоднократно демонстрировали способность к импровизации и заметную интеграцию с российским гражданским обществом.

В следующем разделе более подробно рассматривается каждый из элементов военной эффективности, предложенных Бруксом.

Навыки

На Украине российские военные продемонстрировали, что зачастую их навыки и использование техники были несогласованными. Соответственно, для повышения военной эффективности российские военные в настоящее время сосредоточены на повышении мастерства, способности реагировать и адаптироваться к выявленным сильным сторонам противника и собственным слабостям, а также на пополнении военной техники.

Эффективность этого развития во многом зависит от военно-гражданских отношений в России, которые могут как способствовать необходимым изменениям, так и подрывать процесс реформ.

Одной из причин, по которой западные аналитики склонны переоценивать военный потенциал России, является выступление российских военных на ежегодных стратегических учениях, демонстрируемых иностранным наблюдателям и СМИ. Многие наблюдатели считали механизированную общевойсковую войну в составе крупных соединений сильной стороной российских вооруженных сил, особенно по сравнению с западными армиями, которые сосредоточили внимание на борьбе с повстанцами. Однако в конфликте на Украине российская армия этот потенциал не продемонстрировала. 

Российские военные продемонстрировали неравномерный уровень организационной готовности и готовности отдельных командиров. В российской армии именно усердие и компетентность командиров определяют уровень боеготовности их подразделений.

Качество российского тактического командования в первый год полномасштабного конфликта было неудовлетворительным. За тактическое командование обычно отвечают младшие офицеры и сержанты, но на него также сильно влияет наличие поддержки и средств связи. На начальных этапах конфликта русские солдаты часто выглядели неподготовленными и непрофессиональными, а их транспортные средства часто ломались.

Большинство участников исследования сошлись во мнении, что проблема тактического командования обусловлена системой обучения и подготовки в российских вооруженных силах. Эта система состоит из двух компонентов: (1) подготовка командного состава и (2) боевая подготовка служб и подразделений.

Командно-штабная подготовка ориентирована на все штабы, а также на отдельных командиров, отвечающих за командно-штабные и специализированные функции. Система боевой (тактической) подготовки ориентирована на батальоны и более мелкие подразделения вплоть до отдельного солдата (индивидуальная боевая подготовка).

Министр обороны подписывает ежегодный план боевой подготовки, который является ключевым плановым документом для всех уровней российской системы управления (службы, соединения, части, включая роты и взводы). Как правило, командиры оценивают результаты подготовки по итогам ежегодных учений, экзаменов и контрольных проверок.

Таким образом, эта система зависит от желания и способности офицера, командующего подразделением, организовать обучение, получить необходимое оборудование и позаботиться о благосостоянии своих солдат. Однако система военных высших учебных заведений в значительной степени устарела и контролируется штабами войск, что снижает качество квалификации младших офицеров и общую интеграцию российских вооруженных сил.

В системе высшего образования часто отсутствуют назначения по заслугам, и штабы часто назначают старших офицеров на должности начальников кафедр и научных лабораторий только потому, что им осталось несколько лет до пенсии, и они находятся в хороших отношениях со штабом или руководством вуза. Практика преподавания устарела и часто приводит к тому, что письменное пособие читается как лекция, а курсантам приходится заучивать слайды.

Не существует независимой системы оценки ни профессорско-преподавательского состава, ни курсантов, поскольку армия уже много лет испытывает нехватку младших офицеров и принимает всех, кто сдал минимальные экзамены по физической подготовке. 

Когда курсант становится офицером, он обнаруживает в войсках такую же или даже худшую систему подготовки. В некоторых подразделениях проще фальсифицировать систему обучения и манипулировать контрольными занятиями из-за огромной волокиты или подкупать инспекторов, чем наладить функциональную систему боевой подготовки.

Это также подрывает моральный дух солдат, поскольку честные и преданные своему делу командиры могут столкнуться с инертностью или даже враждебностью со стороны сослуживцев. Менее честные офицеры, не обеспечившие необходимую поддержку (например, боеприпасы и медикаменты), могут потом переложить вину за более реалистичный, но на бумаге несовершенный результат учений на этих преданных делу офицеров.

Российским системам обучения и подготовки, а значит, и системам командования и управления не хватает того, что русские называют защитой от дурака — системы не могут выявить и отсеять интеллектуально непригодных военнослужащих.

«За три с половиной месяца не было ни одной тренировки, если не считать дополнительных занятий перед прыжком. Среди контрактников царит атмосфера апатии, 90% из них в курилках обсуждают, как быстро закончится контракт. Призывники не понимают, зачем вообще служат контрактники. Я также слышал от нескольких офицеров, что они не хотят здесь служить», — говорит десантник Филатьев об обучении в мирное время в российском полку ВДВ. 

Российским военным не хватает механизмов контроля и подотчетности и в бою, о чем свидетельствует случай с командиром 205-й бригады. В этом подразделении руководство бригады допустило несколько серьезных ошибок и притесняло офицеров низшего звена, но Министерство обороны сначала начало расследование против информаторов, которые выявили эти проблемы. Только после нескольких волн критики со стороны прокремлевских военных блогеров Министерство обороны приняло решение перевести командира на должность в Генштабе. 

Низкое качество образования в российских военных вузах и, как правило, практически полное отсутствие непрерывного обучения или обмена знаниями с действующими военнослужащими фактически остановили любой обмен знаниями и изучение украинских вооруженных сил в российской армии. И это несмотря на то, что сотни российских военнослужащих уже имели боевой опыт на Украине до начала полномасштабного конфликта.

Более того, из соображений оперативной безопасности офицеров и солдат держали в неведении вплоть до нескольких дней или даже часов до начала операции. Такая секретность, возможно, и обеспечила определенную внезапность, но она также снизила готовность российских войск.

В отличие от военных учений, российские войска не знали ни местности, ни местонахождения дружественных сил в реальном времени, ни статуса противника, включая враждебное гражданское население. Решение держать в секрете информацию о специальной военной операции привело к ряду ошибок в командовании и управлении, проблемам с согласованием и логистическими трудностями для российских военных.

В результате, когда российские войска впервые столкнулись с сопротивлением, они просто развалились. Затем, чтобы компенсировать тактические потери, российские войска начали полагаться на свои мощные артиллерийские возможности, опустошили городские районы и нанесли огромный ущерб украинским военным и населению.

Оперативность

После начала конфликта россияне проявили разную степень оперативности. В целом российское правительство и военные продемонстрировали ограниченную осведомленность о сильных и слабых сторонах Украины, а также о внутренних ограничениях России.

Стратегическая реакция зависела от готовности Путина скорректировать свои политические приоритеты. В первые шесть месяцев после начала конфликта Кремль, похоже, надеялся нанести поражение украинским военным и избежать политически дорогостоящей мобилизации. Когда это не удалось, Москва все же скорректировала приоритеты и позволила военным изменить планы, но только после многих дорогостоящих ошибок и задержек. 

21 сентября 2022 года Кремль, довольно поздно, сделал решительный стратегический шаг и частично мобилизовал российское общество. Ситуация для российских военных была настолько тяжелой, что часть мобилизованного личного состава была быстро отправлена на фронт практически без военной подготовки. Эти призывники не были обучены и понесли большие потери, но они помогли стабилизировать фронт и предотвратить дальнейшее украинское контрнаступление.

Российские военные также адаптировали тактику и структуру подразделений, что отражало проблемы с кадрами и сильные стороны украинской обороны. Вместо тяжелых батальонных тактических групп российские войска стали использовать адаптируемые штурмовые подразделения и отряды, предназначенные для обороны укреплений и ведения боевых действий в городских условиях.

Кроме того, российские военные стали лучше интегрировать тактические беспилотники и квадрокоптеры в роты и батальоны, включая минометные батареи и артиллерийские дивизионы. Эта инновация улучшила ситуационную осведомленность и позволила командирам проводить более эффективные комплексные операции.

Более того, российские военные теоретики теперь признают, что легкобронированные воздушно-десантные войска очень уязвимы для украинских атак, которые могут свести на нет все преимущества в скорости и смертоносности, которые ВДВ должны иметь на поле боя.

В связи с этим они предложили ряд организационных и технических изменений. Одним из них является экспериментальное восстановление в составе общевойсковых армий десантно-штурмовых бригад, которые Советский Союз широко использовал в Афганистане для вертолетных десантов в тыл противника. Их роль заключается в прорыве обороны в координации с фронтальными атаками традиционных мотострелковых подразделений.

Российские командиры также усовершенствовали средства радиоэлектронной борьбы, которые ставят помехи украинским средствам связи, ракетам и беспилотникам, в том числе с использованием гражданского и частного оборудования.

Российская логистическая поддержка внесла коррективы, такие как оптимизация цепочек поставок и перемещение складов, что позволило улучшить доставку основных критически важных ресурсов, включая поставки артиллерийских боеприпасов на поздних этапах конфликта. 

Гражданское правительство России в целом оперативно отреагировало на кризис. В связи с развалом тактической медицины в первые месяцы конфликта Госдума в июле 2022 года внесла поправки в федеральные законы «Об обороне» и «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации». В частности, поправки были направлены на повышение эффективности и результативности оказания первой помощи военнослужащим в бою и обеспечение их здоровья и безопасности во время военного конфликта.

В том же месяце Госдума внесла поправки в ряд законов, регулирующих военную мобилизацию, в том числе экономическую, а также в сфере разминирования.

Для поддержки военных действий и восстановления оборонно-промышленного комплекса 21 октября 2022 года был создан Координационный совет по обеспечению потребностей Вооруженных сил РФ. Основная задача Совета — повысить военно-гражданскую сплоченность, усилив взаимодействие системы здравоохранения, промышленности, строительства, транспорта и других сфер, а также усилить координацию между федеральными органами исполнительной власти, регионами и специальными службами во время конфликта с Украиной.

Одним из наиболее значимых является комплекс изменений, касающихся интеграции добровольцев и добровольческих подразделений. Эти поправки интегрировали добровольческие формирования в российский оборонный комплекс, обеспечив им правовую, финансовую и социальную поддержку, аналогичную той, которая оказывается военнослужащим регулярных войск. Добровольческие формирования сыграли важную роль в поддержке военных действий, поскольку в них служат идеологически мотивированные люди, которые, как правило, лучше обучены и оснащены, чем рядовой состав Министерства обороны.

Наконец, в июне 2023 года новые поправки к закону об образовании расширили сферу профессионального образования и обучения (ПОО) и высшего образования (ВО) для мобилизованных военнослужащих. Эти поправки окажут долгосрочное влияние на повышение уровня подготовки российских военных.

Правовые изменения в российском оборонном секторе, с одной стороны, свидетельствуют о неготовности российской правовой базы к затяжной военной кампании. С другой стороны, они показывают, что оборонная система способна реагировать на ограничения и институциональные проблемы относительно конструктивно. 

Интеграция

В целом российским военным не удалось объединить стратегию, тактику, силы и разведку. Что касается потенциала, неодинаковые уровни организационной и индивидуальной готовности командиров указывают на отсутствие организационной сплоченности, необходимой для создания боеспособной армии, что является важнейшим аспектом военного развития.

Ахиллесовой пятой России является интеграция разведки и стратегической оценки. Российская доктрина определяет НАТО в качестве основного противника, подчеркивая важность быстрых и широкомасштабных наступательных действий для преодоления превосходящего боевого потенциала НАТО.

Российские планировщики придерживаются более целенаправленного подхода к ведению региональных и локальных войн, полагаясь на целенаправленные удары, а не на крупномасштабные наземные операции, которые обычно проводили советские военные. Согласно российской доктрине, современные конфликты будут включать в себя:

— Массированное применение систем вооружения и военной техники, включая высокоточное, гиперзвуковое оружие; оружие, основанное на новых физических принципах, сопоставимое по эффективности с ядерным; системы радиоэлектронной борьбы; информационно-управляющие системы, а также беспилотные летательные и автономные морские аппараты и управляемое робототехническое оружие.

— Способность одновременно поражать противника в глобальном информационном пространстве, в воздухе, в космосе, на море и по всей глубине территории противника.

— Масштабные атаки на многочисленные выбранные цели; быстрое маневрирование войсками и системами летального оружия; использование различных мобильных группировок войск.

Поэтому некоторые аналитики, включая автора данного отчета, ожидали, что Москва проведет массированную артиллерийскую и ракетную бомбардировку командных центров, ПВО, аэродромов и критически важных объектов инфраструктуры, таких как электросети и электростанции, перед началом операции с применением комбинированных вооружений.

Однако на деле ничего этого не произошло. Российские стратегические планировщики, по-видимому, полагали, что украинское правительство отступит или будет предано собственным населением, что сопротивление быстро прекратится, а российские войска будут встречены как освободители. В ведущем журнале Министерства обороны России «Военная мысль» полковник О.Г. Тукмаков, преподаватель Российской академии Генерального штаба, признал низкое качество российской разведки при разработке стратегии военного конфликта. 

Как показывает воспоминание о чеченских событиях, открывающее эту статью, Россия не в первый раз совершает подобную ошибку.

В случае с Украиной репортеры-расследователи утверждают, что небольшая группа доверенных советников Путина и руководителей правительства обошла Генштаб и разработала план действий, основываясь на ошибочных предположениях и произвольных политических указаниях. Это может частично объяснить, почему первоначальная операция отклонилась от установленных принципов российской военной стратегии и предыдущего опыта в восточной Украине, Сирии и ежегодных общевойсковых учений.

И Чечня, и Украина иллюстрируют системную проблему российской разведки и стратегической оценки. В обоих случаях политическое руководство в Москве не смогло понять противника и собственные ограничения России, что привело к нереалистичной стратегии и ошибочному началу конфликтов.

Российские разведывательные службы имеют решающее значение для удержания Путиным власти, но они также контролируют информационные потоки президента. Такое положение позволяет манипулировать получаемыми им сведениями. Различные ведомства, такие как ФСБ, Служба внешней разведки, Федеральная служба охраны и Главное управление Генштаба, регулярно отчитываются перед президентом и используют этот доступ для реализации своих личных планов, часто подстраивая отчеты под предпочтения Путина. Такое манипулирование информацией служит мощным инструментом для формирования решений Путина.

Превосходящая, но не подавляющая

Несмотря на проблемы с разведкой и стратегической оценкой, российские военные все равно значительно превосходили по численности и вооружению украинские силы вокруг Киева на первом этапе конфликта. Однако количество российских войск не перешло в качество из-за проблем с интеграцией наземных и воздушных операций на взаимодополняющей основе.

Воздушно-десантные войска возглавили первый этап, предприняв штурм аэропорта Гостомель под Киевом. Однако операция застопорилась из-за неспособности российских войск подавить украинские системы ПВО и артиллерии.

В нескольких случаях российские сухопутные войска сбивали собственные вертолеты и самолеты. В начале операции российские войска также испытывали трудности с созданием эффективных систем материально-технического обеспечения в условиях высокомобильной наступательной операции.

Символично, что Путин назначил начальника Главного управления кадров генерала Виктора Горемыкина начальником Главного военно-политического управления Министерства обороны РФ в июле 2022 года. Он сменил на этом посту генерала Андрея Картаполова. Ни Картаполов, ни Горемыкин не являются специалистами в области военной психологии, информационной войны или других военно-политических задач.

Горемыкин служил в Главном управлении кадров с 2000 по 2022 год. За 20 лет он не внес существенных изменений в систему образования, призыва, подготовки и назначения российских военных, но охотно выполнял пожелания всех министров обороны России. Его сменил генерал Юрий Кузнецов, который много лет прослужил в Управлении пропускного режима (8-е управление, тесно связанное с ФСБ). 

Военно-гражданские отношения в России

Этот обзор показывает, что эффективность российских вооруженных сил во время конфликта на Украине оставалась довольно низкой, особенно на начальных этапах. Следующий очевидный вопрос — почему общее осознание сохраняющихся проблем и последовательные реформы, направленные на их решение, не привели к повышению эффективности российской армии?

Ответ заключается в том, что недостаточная военная эффективность России на Украине в значительной степени является результатом несбалансированных военно-гражданских отношений. В основе военно-гражданских отношений лежит необходимость обеспечить, чтобы вооруженные силы, как организация, созданная для того, чтобы «ломать вещи и убивать людей», оставались под гражданским контролем, сохраняя при этом автономию, необходимую для вынесения профессиональных военных решений и повышения военной эффективности.

Отсутствие в России сильного гражданского руководства вооруженными силами лежит в основе проблемы военной эффективности. Сильное гражданское руководство не гарантирует успеха реформы, но является необходимым условием ее проведения.

Качество политического руководства определяется как степень поддержки ключевыми лицами, принимающими решения, определенного политического решения конкретной проблемы. В российском случае президенту необходимо назначить ключевых лиц, принимающих решения, таких как министр обороны и его заместители, включая начальника Генерального штаба.

Эти должностные лица должны разделять общее понимание проблемы, иметь стимулы и достаточные ресурсы для действий, а также одобрить официальные программы реформ, включая критерии мониторинга и оценки результатов.

Иногда сильному гражданскому руководству приходится сокращать автономию вооруженных сил, чтобы форсировать необходимые изменения, иногда — увеличивать ее. В разные периоды различные министры обороны России колебались между созданием автономных вооруженных сил и более подчиненной моделью. Но во всех случаях постоянный недостаток гражданского руководства приводил к тому, что реформа не могла быть успешной. 

Несмотря на успехи Путина в построении персоналистской автократии и подавлении любого инакомыслия, российские вооруженные силы успешно защищают себя от того, что они считают чрезмерным гражданским влиянием.

Отчасти потому, что его президентство началось с катастрофы «Курска», Путин сделал военную реформу ключевой частью общих усилий по реформированию российского управления. Министерство обороны начало реформу в 2001 году с целью повышения военного потенциала страны в два основных этапа в течение следующих восьми лет.

Первоначальные цели реформы удивительно похожи на то, что нужно российским чиновникам сегодня. Реформа должна была повысить качество общевойсковых операций, оптимизировать структуры командования и управления, а также пересмотреть процессы призыва и мобилизации.

Однако между военным руководством и министром обороны отсутствовал консенсус по поводу приоритетов реформы: первые предпочитали перевооружение и улучшение социально-экономических условий жизни военных, а второй — структурные изменения в вооруженных силах.

В итоге у правительства не хватило возможностей и ресурсов для осуществления необходимых изменений. Реформа столкнулась с серьезными препятствиями, включая бюрократическое сопротивление, ограниченность ресурсов и сопротивление военной элиты. По имеющимся сведениям, на тот момент министр обороны Сергей Иванов был нерешителен и не желал активно продвигать процесс реформы. Кроме того, Путин не стал тратить свой политический капитал на радикальные реформы, которые могли бы оттолкнуть консервативные слои российского общества.

В ответ на трудности первой попытки реформ Кремль изменил стратегию в сторону усиления гражданского контроля и сокращения военной автономии. В период 2004-2008 годов политическая власть над военными была все более централизованной, что способствовало формированию культуры политического подчинения в офицерском корпусе. 

Путин начал практику назначения гражданских министров обороны, тем самым укрепляя военно-гражданскую координацию и отдаляя Генштаб от администрации президента. 

В ходе реформы 2007-2012 годов были проведены радикальные структурные изменения, которые сделали будущие инвестиции в военную технику более плодотворными. Она была обусловлена ухудшением состояния вооруженных сил, уроками, извлеченными из конфликтов в Чечне и Грузии, а также предыдущими неудачными попытками реформирования после распада Советского Союза.

Реформа вызвала беспрецедентное противодействие со стороны офицерского корпуса. Военнослужащие массово подали в отставку, а некоторые отставные офицеры даже осмелились критиковать министра обороны и президента.

Реформа включала в себя как важные достижения, так и недостатки, которые оказали долгосрочное влияние на военную эффективность России, в том числе на Украине.

Решение о сокращении численности армии от мобилизационной модели советского образца к более компактным, маневренным и находящимся в постоянной готовности силам было направлено на повышение оперативной эффективности вооруженных сил и обеспечение их более быстрого реагирования на быстро меняющийся характер современной войны.

Кроме того, усилив роль Генерального штаба в оперативном и стратегическом планировании и одновременно переориентировав штабы служб на развитие и миротворческие функции, реформа была направлена на создание более эффективной системы командования и управления. Реорганизация военных округов в объединенные командования способствовала внедрению комплексного подхода к управлению войсками во всех службах.

Однако амбициозная реформа военных вузов, призванная модернизировать учебные программы и привести подготовку офицеров в соответствие с современными боевыми требованиями, застопорилась. Следующий министр обороны, Сергей Шойгу, частично свернул некоторые из нововведений.

Министерство обороны России не смогло осуществить некоторые изменения из-за противодействия военных и других силовых структур, что в конечном итоге привело к отставке Сердюкова. Тем не менее, приверженность Сердюкова проведению изменений в армии и сильная административная власть министра обороны в военно-гражданских отношениях России позволили добиться частичного успеха реформ. 

Преемник Сердюкова, Сергей Шойгу, занял свой пост в 2012 году и изменил стиль взаимоотношений гражданских лиц с военными. Это изменение включало в себя передачу значительных обязанностей новому начальнику Генерального штаба Валерию Герасимову, в то время как Министерство обороны сосредоточилось на управлении крупными финансовыми инвестициями и совершенствовании механизмов надзора. Задача Герасимова заключалась в том, чтобы работать над достижением целей реформы в армии так, как он считает нужным.

Тем не менее Шойгу представлял вооруженные силы в более широкой структуре правительства, лоббировал необходимые решения и ресурсы, а также совершенствовал механизмы надзора. Реалии повышения денежного довольствия военнослужащих и успешная операция в Сирии стали убедительными аргументами в пользу того, что условия в армии действительно улучшились.

Действующая военная доктрина, принятая в 2014 году, переориентировала российское военное строительство на усиление централизации управления вооруженными силами. Как уже отмечалось, в ней подчеркивается необходимость интеграции информационных операций и ударов по всей глубине территории противника, в том числе в воздушно-космической и информационной сферах, а также с использованием финансируемых извне политических сил и общественных движений.

Для этого Министерство обороны РФ выбрало дорогостоящую систему полицейского надзора за вооруженными силами. Как показали публичные отчеты о комплектовании частей и наборе добровольцев, навязчивый надзор не смог решить внутренних проблем армии.

Несмотря на рост зарплат и улучшение условий службы, российские военные с трудом заполняли открытые вакансии и увеличивали численность добровольческих сил. При Шойгу темпы изменений замедлились. И спустя годы после того, как Шойгу стал министром обороны, Министерство обороны России все еще не улучшило воинскую дисциплину и не искоренило дедовщину и злоупотребления.

Нереформированная и устаревшая система военного образования и подготовки плохо приспособлена для (пере)обучения молодых российских призывников и совершенствования их командных навыков и поведения. Самые способные и физически подготовленные молодые россияне не стремились идти в армию. Более богатые слои общества из крупнейших городов России могли избежать службы, в то время как более бедные социальные слои были вынуждены служить.

Однако официальной реакцией вооруженных сил всегда было обвинение гражданских чиновников в том, что они не смогли воспитать и обучить патриотически настроенных молодых россиян, которые бы охотно шли в армию. 

Российские вооруженные силы на протяжении многих лет были вовлечены в соревнование между более горизонтальным и сетевым подходом к военному развитию и консервативной традицией централизованного контроля и использования массовой силы.

Отчасти проблема связана с организационной концепцией российской армии, краеугольным камнем которой является повиновение командиру и его приказам. Российские офицеры имеют право в одностороннем порядке определять будущее своих подчиненных, начиная с Генерального штаба и заканчивая взводом. Они принимают окончательные решения о продвижении по службе, премиях, выходных и обязанностях.

С одной стороны, эта традиция обеспечивает строгое следование приказам, оставляя подчиненным мало возможностей для обжалования. С другой стороны, в российской армии воспитывается токсичное послушание, когда командир всегда прав. Это поощряет поверхностное подчинение и льстивое поведение, подрывает вдумчивое руководство, сплоченность подразделений и, в конечном счете, качество командования.

Это создает эффект снежного кома в оценке возможностей, когда военные, начиная с сержантов и заканчивая генералами, будут предоставлять начальству только положительные отчеты, а не реальную, объективную, а иногда и критически важную информацию.

Чрезмерное послушание также подрывает способность гражданского населения контролировать поведение российских солдат на поле боя. Любая армия время от времени нарушает права человека, но российские военные никогда не получали серьезных нареканий за свое поведение. Верховенство закона мало что значит в российских государственных делах, но оно было особенно слабым в привлечении военнослужащих к ответственности за их преступления, в том числе против гражданского населения и своих собственных товарищей.

Большинство проблем, выявленных российскими военными на Украине, не новы. Они были заметны и обсуждались с момента распада Советского Союза, но российское государство мало продвинулось в их решении. Россия часто демонстрировала слабую интеграцию оперативного плана и тактики ведения боевых действий с нечетко определенными стратегическими целями, не смогла должным образом обучить и подготовить войска к войне, а также испытывала серьезные трудности с закупками.

События, произошедшие после 2012 года, похоже, улучшили баланс сил между гражданскими и военными. Однако отсутствие функциональных механизмов мониторинга и оценки, недостаток гражданского опыта в развитии оборонного сектора в сочетании с отсутствием инвестиций в военное образование и подготовку, а также первые успехи на востоке Украины и в Сирии затормозили российскую военную реформу. 

Назначение нового министра обороны не облегчит эту задачу. Для реализации необходимых изменений Белоусову придется формировать собственную команду, назначая новых заместителей министра обороны. Этим чиновникам предстоит возглавить управление гигантскими финансовыми потоками и адаптировать российскую правовую систему к нуждам военных. Им также придется налаживать позитивные рабочие отношения с Генеральным штабом и представителями военно-промышленного комплекса, которым может не хватать ни навыков, ни желания реформировать систему.

Будучи чужаком в военном мире, Белоусов, скорее всего, будет опираться на начальника Генерального штаба, который будет продвигать его реформаторские устремления среди военных.

Найти подходящего кандидата на эту должность непросто, поскольку генерал должен обладать большим опытом управления (в штабе) и командования (в полевых условиях) вооруженными силами и не иметь больших политических амбиций. Валерий Герасимов уже более 10 лет занимает пост начальника Генерального штаба, что является рекордом в постсоветской истории России. Возможно, он не справится с масштабом и качеством задач, которые придется решать Белоусову. Чтобы ограничить военную автономию, Белоусову может понадобиться более молодой и послушный начальник с военным опытом.

Уровень военной автономии определяет, насколько лояльно военные выполняют решения гражданских властей. Слишком большая военная автономия создает необходимость в очень способном и профессиональном гражданском руководстве, в противном случае автономия может привести к появлению нелояльных военных, которые будут угрожать усилиям по проведению реформ и потенциально могут поставить под угрозу все государство.

Конфликт с Украиной, естественно, привел к появлению в российской армии тысяч опытных солдат и командиров. Это означает, что Кремль располагает большим резервом квалифицированных военных кадров, которые потенциально могут значительно улучшить российские вооруженные силы.

Однако для совершенствования системы образования и подготовки российских военных потребуются решительные институциональные изменения, радикальная перестройка кадровой системы и десятилетия стабильного военного развития для повышения уровня российской военной культуры. 

Поражение России на Украине без смены режима в Москве сделает радикальные реформы более вероятными, в то время как успех, скорее всего, снова отложит значительные изменения в армии. Независимо от этого, России потребуется сильное и эффективное гражданское руководство, способное не только терпеть, но и контролировать военную автономию, чтобы найти баланс в военно-гражданских отношениях и повысить военную эффективность. 

Перевод ТК Briefly.

*Иноагент.

**Доцент политологии в Университете Маркетт, приглашённый старший научный сотрудник Центра стратегических и международных исследований, адъюнкт-исследователь Института современной войны в Вест-Пойнте.