Предпоследнее слово. Почему Трамп передумал воевать
Убийство с Ираке известного иранского генерала Сулеймани, угрозы жестокой мести со стороны руководства ИРИ, ракетный обстрел иранцами американских баз в Ираке – казалось, что мир стоит на пороге большой войны, но нет: стороны явно не настроены на такое развитие событий. Почему? Свой анализ ситуации высказал главный редактор Carnegie.ru Александр Баунов.
Фотогеничное, но не смертоносное иранское возмездие давало разные возможности для американского ответа. Слабый иранский удар можно было бы при желании обеих сторон счесть тем символическим жестом, который спасает Ирану лицо и подводит черту под цепью эскалаций. Американцы убили известного и популярного иранского военачальника, а иранцы никого не убили, зато их удар был последним, и на этом можно пока разойтись. Трамп предпочел воспользоваться этим выходом
Иран выбрал кратчайший путь во времени и пространстве, чтобы ответить на убийство своего генерала: окончил день похорон Касема Сулеймани атакой баллистическими ракетами на две американские военные базы в Ираке. Словно бы произвел траурный залп над могилой по обычаю военных погребений, над которой уже было совершено гражданское жертвоприношение в виде задавленных в толпе на похоронах. Страна, которая не жалеет своих граждан ради любимого полководца, не пожалеет и чужих.
Нападение на американскую военную базу врага, от войны с которым США с трудом удерживаются уже не первый год, выглядит почти как Перл-Харбор. Но в остальном сходства гораздо меньше. Иранские ракеты будто нарочно выпущены так, чтобы было как можно меньше жертв и разрушений. А вдруг не нарочно? Никто об этом открыто не скажет. Как и о том, послал ли Иран информацию о том, какие объекты будут атакованы, чтобы минимизировать жертвы среди иракцев и американцев. Зато все увидели, что произошло — это первое с революции 1979 года прямое нападение иранцев на американские объекты и на американских граждан.
Фотогеничное, но не смертоносное иранское возмездие создало намеренную двусмысленность для американского ответа. Ответить можно было на выпуклый символизм иранской акции, а можно — на ее скромную реальность.
Первая реакция Трампа, который столь часто с яростью бросается на обидчиков, была скорее сдержанной, оборонительной, а не наступательной. «Все нормально. Ракеты из Ирана по двум базам в Ираке. Оцениваем ущерб. Все под контролем. У нас самая сильная армия в мире. Выскажусь позже». Кажется, уничтожая Сулеймани, он все-таки не был настроен начинать большую войну, иначе метал бы громы и молнии сразу же после иранской атаки.
Для очередного витка возмездия у Трампа есть очевидная цель. В ответ на убийство генерала Иран не только выпустил ракеты, но и официально отказался от обязательств по шестисторонней ядерной сделке. Трамп вышел из этой сделки еще раньше, но Иран придерживался согласованных параметров ядерной программы. Теперь иранцы сняли с себя ограничения, и Трамп может использовать это, чтобы ударить по ядерным объектам. Хотя в угрожающем заявлении, выпущенном после уничтожения Сулеймани, он вообще перечислял десятки намеченных на случай ответа целей, включая культурные объекты, то есть признавался в намерении совершить общепризнанное военное преступление, за которое осуждают и пытаются преследовать тех же исламистов.
Без капслоков
Когда-то освобожденный от Саддама, Ирак все больше превращается в проходной двор, где чужаки выясняют на кулаках отношения. Как американская ликвидация Сулеймани выглядит для восточного человека, да и для западного тоже? Как убийство одного гостя другим в доме хозяина. На территории Ирака стоят с формального позволения иракского правительства американские войска. Само это правительство — дальнее следствие их туда прибытия.
Америка — союзник Ирака, но и генерал Касем Сулеймани попал туда не подпольно. Он тоже союзник иракского правительства в войне с ИГИЛ (организация, запрещенная в РФ). К тому же вместе с Сулеймани погибло несколько иракских граждан из шиитских формирований — значит, и хозяева пострадали.
Что в таких случаях делать хозяевам? Выгонять, отказывать от дома, звать полицию. От дома уже отказывают: иракский парламент постановил вывести все иностранные войска. Но вот полицию? Один из гостей — сам полицейский, мировой жандарм. Жаловаться некуда. Он еще за отказ от дома грозит сжить со свету, задушить бизнес, сгноить в долговой тюрьме. Но и семья убитого вооружена и в гневе. С ней не хочется и особо не за что рвать отношения.
Россия становится краткосрочным бенефициаром эскалации. Ирак и другие арабские страны, глядя на отношения Багдада с Вашингтоном, будут диверсифицировать внешнюю и военную политику. Не только война, но даже тень войны вокруг Персидского залива сделает нефть дороже, а Россию превратит в одного из самых спокойных поставщиков нефти с минимальными рисками.
Разбившийся гражданский «Боинг» в Тегеране в ночь иранского удара, где большинство пассажиров не украинцы (только двое и экипаж), а иранцы, канадцы и европейцы, усложняет картину — шахматы из двумерных становятся, как в фильмах о будущем, трехмерными. С этим гражданским самолетом и погибшими мирными гражданами положено не бомбить, а выражать соболезнования, предлагать помощь и вместе со специалистами из «Боинга» ехать и разбираться в причинах буквально сейчас.
Если это не просто авария (самолет совсем новый), то все еще запутанней. Взорвать самолет третьей страны, но с иранцами и гражданами Запада на борту могли только джихадисты из ИГИЛ и родственных ему суннитских групп. Тогда совместная гибель западных и иранских граждан от рук общих врагов, против которых успешно сражался убитый иранский генерал, взрывает логику действий Трампа изнутри сильнее, чем любые сомнения его домашних оппонентов.
Сам Трамп в своем выступлении подчеркнул, что ИГИЛ — общий враг Америки и Ирана, и сосредоточился на оправдании убийства Сулеймани, в котором в США видят террориста, организатора убийств американских военных, прежде всего в Ираке, и вдохновителя осады посольства в Багдаде.
Слабый ответный удар Тегерана можно при желании обеих сторон счесть тем символическим жестом, который дает Ирану возможность сохранить лицо и подводит черту под цепью эскалаций. Американцы убили известного и популярного иранского военачальника, а иранцы никого не убили, зато их удар был последним.
Такую черту удалось подвести весной 2018 года в Сирии: в ответ на очередное обвинение в химической атаке Трамп, которого тогда особенно интенсивно подозревали в сговоре с Россией, нанес первые за всю историю сирийской войны ракетные удары по базам официальной сирийской армии. В ответ сирийские и российские источники сообщили, что удары не достигли цели, жертвы и разрушения минимальны, и всерьез их никто не воспримет. Больше того, были разговоры, что американцы предупредили российских военных, чтобы избежать жертв среди них, а те — сирийцев. На этом то, что выглядело как начало прямой войны США против режима Асада, закончилось.
Теперь наступила очередь самих американцев закончить эскалацию с Ираном похожим образом и сообщить, что беспомощные иранские удары не достигли цели и не могут причинить вреда самой сильной в мире американской армии. Подобие баланса найдено: иранский удар был последним словом, но словом беспомощным, а американский — хоть предпоследним, зато убийственно точным.
На это указывал задумчивый, без капслоков и громов с молниями твит Трампа после иранского удара. Как и — после долгой паузы — его официальное обращение к нации и миру.
На распутье
Подвести черту ему было непросто. Во-первых, Трамп с равнодушным презрением относится к режиму Асада в Сирии, пока тот не выходит за довольно просторно расставленные флажки. Но искренне ненавидит режим в Иране и считает его главным врагом Америки. Он уже пропустил несколько ударов, которые с уверенностью приписал Ирану, — атаку на танкеры в Ормузском проливе, атаку на нефтяные объекты в Саудовской Аравии, сбитые американские беспилотники. И больше пропускать не желал.
Нынешняя эскалация пришлась на начало американского предвыборного года. Если Трамп оставляет иранскую атаку без ответа, соперники-демократы из команды Обамы и Хиллари могут выйти под лозунгом «врачу, исцели себя сам»: упрекал нас в нерешительности, а сам снес пощечину (иранцы так называют свой обстрел). То есть Трампа теперь можно рассматривать в одном ряду с Картером, который вошел в историю тем, что допустил захват американских заложников иранцами, не справился с ответом и логичным образом не смог переизбраться на следующий срок.
Трамп, когда убивал Сулеймани, меньше всего хотел оказаться в одном ряду с Картером или Хиллари, при которой разгромили американское посольство в Ливии. Напротив, он сделал это, чтобы в нем не оказаться, но череда эскалаций привела к угрозе американскому посольству в Багдаде.
Перед Новым годом в Ираке уже стреляли по американским базам — шиитские боевики, которых, по мнению Трампа, подстрекает Иран. Чтобы напугать боевиков американцы ударили с воздуха по лагерю иракских шиитских ополченцев, погибли 25 человек. Иракские шиитские ополченцы пришли осаждать американское посольство в Багдаде и обстреляли базу, погиб американский служащий. Для того чтобы отпугнуть их от посольства (чтобы не было «как у Обамы и Хиллари в Бенгази», когда в освобожденной от Каддафи Ливии исламисты разгромили американское посольство и убили посла), в том же Багдаде уничтожили самого знаменитого и заслуженного иранского полководца.
Теперь уже Иран, который напрямую не атаковал американских военных, сделал это открыто. В большой ближневосточной войне, которая длится как минимум с вторжения в Ирак в 2003 году, появился новый официальный участник. При всей внешней воинственности, Иран не рвется воевать с Америкой, но радикальная часть его руководства может сделать свои выводы из случившегося: Америка боится начинать прямую войну с Ираном, значит, они могут продолжить с ней свою косвенную.
Сравнительно спокойные публичные рефлексии Трампа свидетельствуют о том, что он понимал риски распутья, на котором оказался 8 января 2020 года. Если он не отвечает на иранский ответ — он дает повод до дня выборов критиковать себя за слабость и недальновидность. Если отвечает, может начать войну и не успеть победить в срок или победить неокончательно, увязнув на занятом поле боя, какими были все ближневосточные победы Америки последних лет.
Не было гвоздя — подкова пропала, не было подковы — лошадь захромала. Это и есть цепочка эскалаций. В ней плохо выглядит тот, кто остановится первым. Но конец может оказаться так далек, что хорошо смеяться будет тоже некому, по крайней мере из тех, кто когда-то начал.
Трамп пока руководствуется вторым вариантом. Сами демократы тоже не рвутся воевать, а пропущенный символический удар забудется быстрее, чем неудачная война. В своем обращении Трамп постарался поменять события местами — подать убийство Сулеймани как ответ на все провокации Ирана вместе — и те, что до, и те, что после. Весь язык обращения словно бы возвращал мир к точке до иранских ракетных ударов.
Куда больше, чем про них и про ответ на них, было сказано об ужасном Сулеймани и его задержавшейся ликвидации, об ужасной ядерной сделке времен Обамы, из которой теперь должны выйти и остальные страны и заключить другую, более жесткую, и даже — любимая тема Трампа — о том, что западные союзники должны больше участвовать в военных операциях вместе с США. Весь этот стандартный набор много раз повторенных Трапом мыслей сам по себе действовал успокаивающее превращая экстраординарную ситуацию в стандартную — такую, какой она была до пика эскалации.
Невоздержанный, непредсказуемый и склонный к непродуманным резким жестам Трамп пока по-прежнему остается первым за 30 лет президентом США, который не начал новый войны и только на свой оригинальный манер продолжает старые.
