Аварии на «Северных потоках». Что о них понятно, а что — нет
За несколько часов 26 сентября на обеих нитках «Северного потока» и одной из двух ниток «Северного потока — 2» обнаружились настолько крупные утечки, что весь мир облетели фотографии Балтийского моря, кипящего от выхода на поверхность практически всего газа, что был в трубах. Понадобилось совсем немного времени, чтобы в экспертном сообществе и среди политиков возобладало убеждение, что причиной утечек стала диверсия. Запад утверждает, что она выгодна России и, конкретно, «Газпрому», в России, естественно, указывают на очевидные выгоды от бездействия СП и СП-2 американских поставщиков СПГ, но на самом деле многие вопросы остаются неясными. Ситуацию анализирует на Carnegie Endowment эксперт в области энергетики, в недавнем прошлом руководитель Департамента стратегии и инноваций Газпромнефти Сергей Вакуленко.
Оба «Северных потока» много лет были в центре бурных споров о зависимости Европы от российского газа, которые только усилились после вторжения России в Украину, а потому сложно поверить в случайность почти синхронных аварий сразу на трех нитках газопроводов. Тем более что датские и шведские сейсмологи зафиксировали колебания, очень похожие на взрывы около 100 кг тротила в каждом случае.
Если это действительно были акты саботажа, в чем все меньше сомнений, то возникает сразу несколько вопросов. Каковы экологические последствия аварии, насколько она опасна? Возможно ли починить трубопроводы и запустить по ним газ? И наконец, кто и для чего мог их разрушить?
Последствия аварий
Любая авария в нефтегазовой отрасли вызывает опасения по поводу экологического ущерба. Однако, в отличие от разливов нефти, утечки газа относительно безопасны. Метан не токсичен, не растворяется в воде, он легче воздуха. Утекший газ просто поднимается на поверхность моря, уходит дальше в атмосферу и растворяется в ней. В атмосфере метана и так много — он выделяется миллионами тонн ежегодно из болот и гниющей древесины.
Единственная опасность: если в момент аварии рядом окажется какое-то судно, то оно может затонуть в газоводяной смеси низкой плотности, или случайная искра может воспламенить газ, создав пожар. Но в случае «Северных потоков» такого, к счастью, не произошло и теперь уже вряд ли произойдет — датские власти запретили навигацию в районе аварии.
Метан, правда, относится к газам, создающим сильный парниковый эффект, и нынешний выброс внесет свой вклад в глобальное потепление. Но вклад этот сравнительно невелик. Весь объем технического газа, содержавшийся в 1200-километровых трубопроводах, составлял около 500 млн кубометров. Это эквивалент примерно 8 млн тонн CO2 или одной пятитысячной ежегодных глобальных выбросов CO2 в атмосферу.
Возможность ремонта
Компания Nord Stream, управляющая «Северным потоком», разрабатывала разнообразные планы ремонтов на случай повреждений, но в основном с упором на небольшие утечки, потому что крупные аварии на таких газопроводах бывают очень редко.
Есть несколько способов справиться с крупным прорывом. Можно провести подводную операцию с использованием роботов и дистанционно управляемых инструментов в сухой камере, построенной вокруг места разрыва. Или использовать водолазный колокол, поднять плети трубопровода на поверхность и провести необходимые работы на палубах кораблей-трубоукладчиков. В любом случае потребуется вырезать поврежденные участки и вставить новые трубы.
На сегодня 70-метровая глубина воды, как в месте аварии в Балтийском море, — несложные условия для подводных работ. На такие глубины ныряют даже водолазы-любители. Не так давно в Южно-Китайском море успешно починили похожий трубопровод, поврежденный якорем, — весь проект занял 10 месяцев от тендера до завершения, собственно работы шли восемь недель.
С учетом того, что все три места аварии расположены довольно близко, что-то можно будет делать параллельно, так что ремонт вряд ли занял бы больше года, даже если использовать всего один ремонтный флот. Возможно, самая большая проблема — это откачка воды из трех 1200-километровых труб, следующих рельефу морского дна и образующих при этом множество колен и сифонов.
Определенные трудности могли бы создать скальные обломки, камни, щебень, занесенные внутрь трубопровода потоками воды. Их надо удалять, чтобы они не летали по трубопроводу в потоке газа, повреждая его внутреннюю поверхность.
Наконец, трудности могут возникнуть с внутренним полимерным покрытием труб, не рассчитанным на длительный контакт с морской водой. В итоге общие затраты на ремонт могут составить сотни миллионов долларов, возможно, даже миллиарды, но это малая доля ежегодного бюджета «Газпрома».
Для работ потребуется специальное оборудование — и тут между двумя «Потоками» есть серьезная разница. Первый из них прокладывала итальянская Saipem, с которой до сих пор есть контракт на возможный ремонт. Кроме того, на управляющую газопроводом швейцарскую компанию Nord Stream AG не наложены никакие санкции, и она входит в североморской консорциум, предоставляющий своим участникам доступ к оборудованию и персоналу для ремонта подводных трубопроводов.
Положение «Северного потока — 2» более трудное. Он под американскими санкциями, а прокладку труб завершали российские корабли «Фортуна» и «Академик Черский». Россия может отправить их ремонтировать газопровод, но делать это придется в очень непростой обстановке.
В американских санкциях есть лазейка — из них можно получить исключение для проведения работ, направленных на избежание или ликвидацию экологического ущерба или техногенных опасностей, в частности, для судоходства. «Северный поток — 2» может подать заявку на получение такого исключения, но вряд ли его получит.
Кроме того, обоим проектам надо будет получить разрешения датских властей на проведение ремонта в их исключительной экономической зоне. А в текущей политической обстановке это может оказаться непростым делом. Так что велика вероятность того, что с ремонтом придется подождать до окончания нынешнего противостояния России и Запада.
Искусственные причины
Документы, поданные для сертификации трубопровода, утверждали, что вероятность аварии на нем меньше, чем одно происшествие в 100 лет на всей длине 1224-километрового трубопровода. Вероятность трех таких происшествий в один год получается менее одной миллионной, а в одни сутки — еще меньше. С учетом данных о взрывах от сейсмологов, диверсия выглядит наиболее правдоподобным объяснением случившегося.
Есть несколько способов доставить взрывчатку на место происшествий. Это могли быть глубинные бомбы, сброшенные с надводного корабля или даже с самолета. Взрывные устройства могли установить водолазы или подводная лодка — обычная или малая.
У взрывчатки мог быть запал замедленного действия с задержкой на несколько суток или даже недель или с дистанционным управлением. Наконец, есть техническая возможность доставить заряды изнутри трубы с помощью снаряда-поршня, который обычно применяют для обслуживания трубопровода.
Масштаб случившегося — атаки в нескольких точках, количество использованной взрывчатки, синхронность — заставляет предположить, что диверсию организовало какое-то государство, а не неправительственный агент, хотя и такую возможность полностью исключить нельзя.
Сейчас, разумеется, многие профессионалы и любители займутся исследованием сайтов FlightRadar и MarineTraffic в поисках подозреваемых. Балтика — зона интенсивного судоходства и авиаперелетов, а самое подходящее место, чтобы спрятать дерево — это лес. Так что можно ожидать, что вскоре мы услышим множество теорий, объясняющих случившееся.
Дела и выгоды
Поставки газа по «Северному потоку» уменьшались все лето и окончательно остановились в начале сентября, поэтому взрывы не окажут непосредственного влияния на газовый баланс Европы. Европейцы уже не рассчитывали на скорое возобновление поставок по этому маршруту, а трубопроводы постепенно теряли свою ценность по мере того, как Европа договаривалась с альтернативными поставщиками газа.
Тем не менее эти события могут быть важным сигналом о намерениях или угрозах какой-то из сторон в нынешней энергетической войне. Смысл такого сигнала может быть менее ясен сторонним наблюдателям, но хорошо понятен самим участникам конфликта, лучше знающим ситуацию и собственную роль в ней. В конце концов, и Россия, и Запад хорошо знают, как минимум, делали они это или нет.
На Западе остается все меньше сомнений, что за взрывами стоит Россия. Тогда такой сигнал может означать угрозу всей остальной газотранспортной инфраструктуре региона. Намек, что нечто подобное может случиться с трубопроводами, снабжающими норвежским газом Великобританию и континентальную Европу. Трудно не заметить, что аварии произошли в день запуска трубопровода Baltic Pipe, предназначенного для прямой подачи газа из Норвегии в Польшу.
Аварии могут быть на руку и «Газпрому», которому больше не придется изобретать поводы, чтобы не поставлять газ в Европу по «Северному потоку». Теперь отказ от поставок можно убедительно объяснить форс-мажором, резко снизив риск арбитражных исков. «Газпром» даже может надеяться получить страховку за утрату трубопроводов. С учетом того, что экономические перспективы обоих трубопроводов в нынешних условиях были весьма сомнительными, это может быть не самым плохим исходом для концерна.
Россия, напротив, обвиняет в случившемся США. Ведь из-за аварий Москва потеряла возможность намекать на легкое восстановление поставок газа в Европу, если Запад пойдет на уступки. Вывод из строя обоих «Потоков» устраняет для европейцев риски, связанные с заключением обязывающих договоров на покупку дополнительных объемов газа по высоким ценам, которые стали бы убыточными, если бы Россия — в случае деэскалации — заполнила европейский рынок своим дешевым газом. Теперь у Европы нет искушения обменять уступки на легко доступный и дешевый российский газ.
Звучат версии и о том, что устранение транспортных мощностей «Потоков» из европейского газового баланса на руку Украине. Начиная с 2014 года украинское руководство опасалось, что если Европе придется выбирать между российским газом и поддержкой Украины, то она может выбрать первое и бросить украинцев один на один с Кремлем. Обходные маршруты поставок лишали Украину возможности помешать такой сделке, но теперь этих маршрутов стало значительно меньше.
У России все еще остается физическая возможность увеличить поставки газа в Европу в обход Украины — через сохранившуюся ветку незапущенного «Северного потока — 2» и через трубопровод «Ямал — Европа». Их общая мощность — 60 млрд кубометров в год или около 40% довоенных российских поставок в Европу. Но трубопровод «Ямал — Европа» контролирует Польша, решительно поддерживающая Украину, а «Северный поток — 2» все еще нужно запустить в эксплуатацию, что сложнее, чем просто включить простаивающие турбины первого «Северного потока».
Однако наличие мотива еще не означает вины, а крупные события часто противоречат интересам тех, кто был их причиной. Тут можно вспомнить потопленную в Первую мировую «Лузитанию» или сбитый малайзийский «Боинг» над Донбассом. Первое вредило интересам Германии, второе — России, и тем не менее корабль был потоплен, а самолет — сбит. Взрывы трубопроводов — это куда более аккуратно спланированные операции, чем упомянутые катастрофы, но и в этом случае не стоит торопиться делать выводы, основываясь лишь на потенциальных выгодах сторон.
Фонд Карнеги за Международный Мир и Carnegie Politika как организация не выступают с общей позицией по общественно-политическим вопросам. В публикации отражены личные взгляды авторов, которые не должны рассматриваться как точка зрения Фонда Карнеги за Международный Мир.
