Почему Путину становится не о чем говорить с обществом

21 апреля, после затянувшейся паузы Владимир Путин обратился к Федеральному собранию с ежегодным посланием. На этот раз оно было окутано многочисленными слухами и ожиданиями сенсаций: то ли официального признания ДНР и ЛНР, то ли присоединения Белоруссии. Однако ничего из этого не подтвердилось. Обращение оказалось подчеркнуто внутриполитическим и даже предвыборным: его главной чертой стало обещание масштабной социальной помощи перед сентябрьскими выборами в Госдуму. Судя по всему, это и есть ответ власти на растущее социальное раздражение и конфликт с внесистемной оппозицией, резюмирует в Carnegie.ru Татьяна Становая – приглашённый эксперт Московского Центра Карнеги и руководитель аналитической фирмы R.Politik. Reality of Russian Politics.

Предвыборная утилитарность

Послание как формат остается для Путина одной из самых скучных и обременительных обязанностей, которую приходится выполнять в силу статуса. В первые годы своего президентства он пытался рисовать в этих выступлениях дорожные карты будущего развития страны, но начиная с 2012 года процедура сильно рутинизировалась. Разве что в 2018 году послание, по сути, подменило собой предвыборную программу, а в 2020-м стало площадкой для представления конституционной реформы.

Нынешнее выступление было явно заточено под подготовку к осенним выборам в Госдуму. Его главной целью было создать для российского общества стимулы проголосовать в сентябре за власть или, если угодно, воздержаться от требований перемен.

Как и год назад перед конституционной реформой, помощь адресована в основном семьям с детьми: новые выплаты неполным семьям (их около 5 млн), нуждающимся (то есть не всем) беременным женщинам, единовременная выплата на каждого школьника в августе перед началом учебного года (то есть за месяц до выборов), увеличение больничного по уходу за ребенком до 100% без учета стажа и так далее. Акцент на материнстве, семье и детях – это также политический вклад в консервативные ценности, попытка финансово подкрепить идеологический союз президента с традиционалистами.

Однако, несмотря на длинное перечисление разных выплат, переоценивать их масштабы не стоит. Многие из них будут временными (а то и разовыми) и затронут только некоторые категории граждан – например, вопреки ожиданиям в послании ничего не было про индексацию пенсий работающим пенсионерам. Такая помощь не создает институциональных условий для устойчивого роста уровня жизни, реальных доходов населения, занятости.

Обещанные шаги в социальной сфере – это конъюнктурное и технологическое решение, направленное скорее на временный субъективный эффект, чем на реальное улучшение социальной ситуации. Их способность смягчить социальное раздражение и снизить отчуждение власти и общества весьма ограничена. Путин, похоже, недооценивает остроту социальных проблем в России и считает, что в целом ситуация в стране вполне удовлетворительная – то есть никаких легитимных оснований для протестов нет.

Отсюда следует еще один вывод – не нужно ничего менять в политической сфере, где «своими» оказывается не только партия власти «Единая Россия», но и системная оппозиция. Путин обратился к парламентским партиям с надеждой, что они поддержат названные инициативы, и перечислил их все, начав с самой малой по численности фракции – «Справедливой России». То есть президент явно намерен сохранить статус-кво по итогам думской кампании – воспроизвести Думу примерно в ее нынешнем виде.

Зато меняется природа путинского лидерства: из фигуры, задающей правила игры для развития общества, он превращается в терапевта, функция которого – убеждать общество примириться с неизменностью правил игры. В нынешнем послании Путин предстал не политиком-созидателем, а доктором, прописывающим пациентам медитацию, вакцинацию и социальные транквилизаторы, чтобы было легче мириться с тревожной реальностью.

Отразилось в послании и брезгливое отношение Путина к чисто политическим темам. Грязную и разрушительную борьбу за власть он хочет подменить системой «здоровых» отношений с «конструктивными» силами, встроенными в пирамиду субординации и консолидации. На практике это означает сворачивание всякой политической конкуренции и безальтернативность. Все, что за пределами этой пирамиды – внесистемная оппозиция, – полностью вычеркнуто из послания и выведено за пределы легитимной президентской повестки.

Двойное сужение

Также в этом году особенно сильно ощущалось, что президентские послания теперь не столько отражают реальную повестку, сколько камуфлируют ее. Пока все ждали развернутых ответов по горячим темам – Украине, Белоруссии, протестам, выборам, падению доходов, – Путин прикрыл все это долгим и подробным перечислением социальных мер, занявшим большую часть послания.

Следующий блок в выступлении – инфраструктурная и региональная политика – стал главным содержанием послания, но тут Путин почти все переложил на плечи правительства. Источник, близкий к кабинету министров, рассказывает, что президент практически зачитывал проект «Стратегии развития России 2030» – документ, который правительство Мишустина должно завершить к лету. Это не президентский уровень, как любит повторять Песков.

Третья, геополитическая часть, скорее всего, наиболее интересна для Путина, но она оказалась самой короткой. И дело тут не только в том, что российское общество, по всем опросам, устало от внешнеполитических тем. Президент все меньше готов выносить на публику свои внешнеполитические планы и решения. Все по-настоящему важное для Путина становится сплошным потоком закрытых спецопераций.

Вместо раскрытия реальной повестки обществу показывают удобные, формирующие нужные представления муляжи. Провокация спецслужб против оппозиционных белорусских политологов в описании президента превращается в опасный заговор, к тому же организованный Западом. Зато реальные события в отношениях с Белоруссией остаются за кадром: несмотря на повышенные ожидания от завтрашней встречи с Лукашенко, Путин не стал раскрывать ее деталей.

Тема противостояния с Западом тоже упрощена до геополитической интерпретации мультфильма «Маугли». Злой и опасный Шерхан – это Вашингтон, «всякие мелкие Табаки» – это критики России в Европе и на постсоветском пространстве, а великодушный и справедливый Акела, как нетрудно догадаться, – Путин. Это тот уровень, на котором президент готов обсуждать реальную повестку со своими избирателями.

Еще меньше Путин готов говорить о внесистемной оппозиции, независимо от того, события какого масштаба с ней связаны. Тема здоровья Алексея Навального, ее обсуждение на Западе, открытые письма в защиту Навального от самых разных общественных деятелей вплоть до нобелевских лауреатов, бескомпромиссное подавление протеста и готовящееся признание внесистемной оппозиции экстремизмом – все это осталось за пределами послания. 

Кремль хочет полностью отмежеваться от внесистемной оппозиции как политической проказы. За день до послания пресс-секретарь президента Дмитрий Песков сказал, что больше не будет отвечать на вопросы о Навальном: «Мы больше не имеем возможности комментировать вообще вот эту ситуацию, вот этого гражданина, этого осужденного. И не будем этого делать, потому что мы не располагаем информацией, мы ее не получаем, все вопросы должны адресоваться во ФСИН». 

В результате каналы коммуникации президента с обществом все больше сужаются. Одни события оказываются слишком важными для президента, чтобы всерьез обсуждать их с гражданами, поэтому обсуждение подменяют упрощенными картинками. Другие – наоборот, неинтересны или неприятны президенту, поэтому их тоже не обсуждают, независимо от масштабов. Вместе это оставляет Путину все меньше возможностей выглядеть адекватным происходящему. Он выдавливается из текущей действительности, где тон будут задавать факторы из-за пределов системного поля.

Фонд Карнеги за Международный Мир и Московский Центр Карнеги как организация не выступают с общей позицией по общественно-политическим вопросам. В публикации отражены личные взгляды авторов, которые не должны рассматриваться как точка зрения Фонда Карнеги за Международный Мир или Московского Центра Карнеги.