Обладатель редкого по красоте голоса, равно покорявший и ценителей оперы, и сторонников “интеллигентной” эстрады, Муслим МАГОМАЕВ, кстати, самый молодой певец - народный артист СССР (получил это звание в 31 год), почти юношей “во весь голос” заявил о себе - ворвавшись в большое искусство с шедевром Вано Мурадели “Бухенвальдский набат”. Прошло сорок лет. Можно повспоминать-порассуждать...
- Муслим Магометович, чем, по-вашему, эстрада начала XXI века отличается от эстрады шестидесятых - семидесятых годов?
- Это сложный вопрос, ведь наша эстрада тоже отличалась от эстрады сороковых годов. Эстрада - без ложной скромности - была на уровне классической музыки. Сейчас она более развлекательная, более танцевальная.
- Сегодня вы видите какое-то достойное имя?
- Честно говоря, фамилии называть не хочется, но я не буду особо оригинален, если скажу, что мало таких, как Пугачева и Киркоров. Думаю, нашу эстраду можно равнять по этим артистам. Что будет дальше, трудно сказать, потому что им тоже не по восемнадцать лет.
- И вы никогда не сожалели о том, что не поете в Большом театре?
- Я сожалею только об одном - что я курю, а в общем ни об одном своем шаге не жалею.
- А курите давно?
- К сожалению, да. С восемнадцати-девятнадцати лет. Как женился, так и закурил!
- Муслим Магометович, были ли у вас песни, которые не хотелось исполнять?
- Были, но очень мало - я даже по пальцам их могу пересчитать. Я, в общем, человек не злой, и доброе отношение к людям во мне больше развито, чем безразличие. Поэтому когда обращались какие-то молодые авторы, приходилось идти навстречу, но очень редко. Редко не потому, что всех других отметал подальше, а просто потому, что стеснялись обращаться.
- С кем из поэтов и композиторов сложились особенно теплые отношения?
- Самые теплые - с Пахмутовой, Фельцманом, Бабаджаняном. Если говорить об Арно Бабаджаняне, он был прекрасный песенник, ему удавалось писать шлягеры. Фельцман, особенно во второй половине творческой деятельности, стал очень умным композитором - он не задавался целью, чтобы его песня была шлягером, он просто писал очень интересную музыку. У Али Пахмутовой все песни интересные. Конечно, у нее есть ряд песен, которые не получили дикой популярности из-за того, что были слишком серьезны. Я как музыкант к этим песням более близок, и мне иногда обидно, что их проходят стороной. Пожалуй, она единственный композитор, кто все свои песни оркеструет сама. Плюс ко всему Николай Добронравов помогает ей прекрасными стихами.
- Известно, что песни к кинофильму “Семнадцать мгновений весны” должны были петь вы, а не Иосиф Кобзон. Вы допустили какую-то ошибку?
- Нет. Просто мой голос и моя манера исполнения не походили под разведчика. Слишком все это было, простите за такое слово, красиво. А Кобзон спел так, как надо было спеть. Когда Татьяна Лиознова просила меня спеть иначе, я сказал: “Я по-другому не умею”. Мы остались с Лиозновой в хороших отношениях и забыли про все это. Я ее прекрасно понимаю, и когда посмотрел фильм, я понял - да, мой голос явно не подходил.
- Но в то время был пик вашей популярности...
- А вот это и делает честь Татьяне Лиозновой - что она меня пригласила не просто так, а подошла как режиссер и как мыслящий человек, и ее даже не смутило, что я повернулся и прекратил запись. Она посчитала, что фильм и все, что там происходит, важнее, чем то, что там будет петь Магомаев.
- Муслим Магометович, в последнее время вас довольно редко можно увидеть как на эстраде, так и на телевидении. С чем это связано?
- Каждому фрукту и овощу свое время.
- Но гастрольная деятельность все же присутствует?
- Присутствует, но редко - не потому что не зовут, а потому что сам не стараюсь долго ездить. Полтора года назад у меня были гастроли в Киеве, в Санкт-Петербурге. Зовут еще, но надо повременить.
- Вы очень много ездили по стране - гастроли в каком городе особенно запомнились?
- Мне во многих городах нравилось. Я и Киев любил, и Ленинград, очень любил петь в Москве, да и в маленьких городах тоже была своя публика. Люди приходили слушать меня - значит, это мои хорошие друзья. Конечно, крупные города - это и ажиотаж больше, и концертов больше, поэтому, естественно, они запомнились.
- А на родине, в Азербайджане, вы давно были с концертами?
- В своем отечестве нет пророков - вы знаете такую пословицу, поэтому в Азербайджане, в Баку, я боюсь петь больше всего, как и в Москве, - ответственность большая.
- В середине шестидесятых вы стажировались в театре театров - в “Ла Скала”...
- Я с детства слушал итальянских певцов, многому учился по их пластинкам, и побывать на их родине всегда было интересно и нужно. Итальянская школа много мне дала. Когда я занялся эстрадой, я кое-что растерял. То, что ты получаешь, ты должен хранить, беречь и приумножать - у меня это не получилось, к сожалению. Поэтому у меня самые лучшие воспоминания об Италии. Сейчас не знаю, что там происходит. Тогда это была идея министра культуры Фурцевой, а после ее смерти туда, по-моему, никто не ездил.
- А с тем же “культурным начальством” какие-либо проблемы возникали?
- Конечно, возникали, но люди уже покойные, а о покойниках плохо не говорят. Во всяком случае, Екатерина Алексеевна Фурцева была мой щит, она меня никогда бы в обиду не дала.
- А нынешние авторы песен часто к вам обращаются?
- Нет, они знают, что я пользуюсь уже испытанным репертуаром: что бы я нового ни спел, это сейчас никому особо не надо - все равно от меня ждут “Мелодию”, “Свадьбу”, “Благодарю тебя”, песни, которые были моим коньком. Ну кому от меня нужны новые песни? Новые песни должны петь Киркоров, Леонтьев.
- Ваши пожелания нашим слушателям и читателям?
- Татарстан... Татарстан всегда рядом со мной, у меня же бабушка татарка была! Казанская! Поэтому я даже знаю много татарских слов, но все они почему-то неприличные - она меня ругала по-татарски, а говорила со мной по-русски! А я человек со слухом - я их все выучил! Можно сказать, что это мои родные края, поэтому желаю своим, хоть и далеким, землякам процветания и всего самого доброго!
Сергей КОЧНЕВ, Радио “Старый город” (FM 103,2), Елабуга
Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии