Время и Деньги
09.06.2011 ТВ и кино

Николай МОРОЗОВ: “Любой дефект надо превратить в эффект”

Не каждый может “выкатить” на фуршете по поводу своего юбилея 20 литров вина собственного производства. Николай Морозов может. Пока мы поднимаемся в его студию - небольшую комнату в одной из больниц города, заставленную аппаратурой и заваленную дисками, кинооператор и режиссер, заслуженный деятель искусств РТ, которому недавно стукнуло 60, искренне переживает, что корреспондент “ВиД” на фуршет не остался. Да, можно себе представить, что там творилось, после того как закончился капустник, устроенный в его честь в Театре юного зрителя, где собрались все свои, а своих едва мог вместить зал тюза, потому что в друзьях у Николая Морозова, помимо коллег-кинематографистов, - барды, врачи, милиционеры, актеры. Почему деятель кино отмечал день рождения в театре? Почему его студия находится в больнице? Обо всем по порядку - в интервью, которое юбиляр любезно согласился дать “ВиД”.

- Николай Алексеевич, вы закончили ВГИК. Каково это было - штурмовать такую крепость?

- Сначала я поступил в КАИ: говорили, что во ВГИК мне не поступить. Но после третьего курса понял, что хочу снимать кино. И вот собирается наша группа на весенней сессии. Все сдают, я - нет. “Ты чего?”, - спрашивают, а я показываю удостоверение осветителя Казанской студии телевидения.

Во ВГИК же я попал со второго раза. Прежде чем сдавать экзамены в институт кинематографии, требовалось выдержать конкурс - прислать фотоработы, сделать репортажную и павильонную съемки. Потом экзамен. Заходишь в аудиторию - там комиссия человек из пятнадцати, о которых ты только в книжках читал, во главе с мэтром советского кино, кинооператором Анатолием Дмитриевичем Головней. Начинают гонять, вопросы доходят до бреда - например, сколько колонн у Большого театра? Кстати, мы с моим другом были единственными абитуриентами, написавшими сочинение на “5”. На нас все потом пальцем показывали - дураки, зачем им это на операторском факультете?

Во ВГИКе важнее всего среда. На сессию съезжались операторы со всего Союза, каждый со своим опытом, запросами и секретами производства. Например, москвичи недоумевали - как это, какой-то парень из Казани снимает на “Кодаке” - пленка была в дефиците. А я, разумеется, не на “Кодаке” снимал, а на лучших образцах нашей тасмовской пленки. Там я был своим человеком. В постперестроечное время мы снимали фильм о НЛО “Зона - безумие или сверхразум?”. Так вот, для съемки этого фильма “Тасма” предоставила нам уникальные пленки, экспериментальный вид продукции - завод делал пленку для медицины и обороны. Мой соавтор Роберт Хисамов показывал, что снимать. Я никаких “энергетических сущностей” не ощущал, но на пленке эта информация проявилась - в виде световых потоков. Кстати, о Роберте Хисамове - казанский журналист, редактор на телевидении, он, работая вместе со мной над курсовыми фильмами в качестве постоянного соавтора, фактически освоил профессию сценариста и кинорежиссера. Сейчас Хисамов - ведущий кинорежиссер нашей республики.

- Ходят слухи, что вы участвовали в съемках первого игрового кино в Татарии.

- Что вы! Первый игровой фильм сняли в 30-е годы прошлого века, “Булат батыр”, немой фильм о пугачевских временах. Затем в начале 60-х на казанском телевидении сделали игровую картину. Еще мы снимали телеспектакли с врезками уличных сцен (к слову, этот опыт пригодился Николаю Алексеевичу в работе над фильмами-спектаклями едва ли не всех постановок тюза. Неудивительно, что день рождения кинорежиссер отпраздновал именно в этом театре. - Прим. авт.). Еще мы делали “заказухи” на студии кинохроники - технико-пропагандистские фильмы, сейчас их назвали бы корпоративными. Многие из них, по сути, были игровыми. А в середине 90-х на телеканале “Эфир” сделали сериал “Казанский блюз”, и это в то время, когда сериалы были редкостью даже в Москве.

- Вы сняли несколько фильмов о подростковой преступности в 80-х. Такая работа опасна?

- Работа кинооператора в принципе опасная: не видишь, что творится сзади. Но у оператора есть ассистент. Раньше на одной кассете умещалось пленки на две минуты. Поэтому оператор вынимает кассету и протягивает назад не глядя - ассистент обязан быть на подхвате и, помимо прочего, оценивать ситуацию. Я тоже работал ассистентом. А для моих помощников работа со мной была смерть. Мало того, что в комплекте съемочной техники куча всяких фильтров, стекляшек, кинооператорских примочек, я еще таскал с собой рюкзачок на все случаи жизни. Как-то снимали кино в Белоруссии: зима, группа мерзнет, а я, укутанный, лежу в сугробе, камера спрятана, - можно часами ждать нужного момента.

Но когда мы снимали фильмы про подростков, не знали, что может прийти им на ум и что случится в следующий момент. Милиция выделяла нам на самые сложные съемки трех человек в штатском. Однажды снимаем похороны. Зима. В камеру попадает снежок. Подумаешь! А потом вижу, как парни вяжут пацана, бросившего снежок. - “Зачем?” - “Ты что, не понимаешь?”. Ребята подумали, что в меня запустили металлическим шариком - типичное оружие в тогдашних междуусобных войнах.

Фильмы о подростковой преступности начинались... с авторской песни. В авторской песне я с 1969 года, когда мы с Юрием Гвоздем делали передачу “Теремок” о молодежи 60-х. В ней принимали участие мой знакомый по КАИ Валерий Боков и знакомый из мединститута Владимир Муравьев. Мы дружим и по сей день. Так вот, один из бардов, Стас Аршинов, и его товарищи из КСП “Апрель” решили, что ребят можно перевоспитать, показав им, что есть хорошие песни, другая сторона жизни. Ничего подобного! Едва мы начали снимать, как поняли, что очень обольщались. Мы сделали несколько фильмов: “Страшные игры молодых”, “Пустота”, “Крик, или ПТУ не с парадного подъезда”, чтобы потрясти этих ребят, заставить задуматься, а вместе с ними заставить задуматься государство.

...Мы смотрим “Страшные игры молодых”. Шокирующие кадры: искалеченные тела, бессмысленные глаза этих обритых парней, несчастные лица матерей, смерть, кровь и те самые похороны, где в оператора запустили снежком. А контрапунктом - птичий щебет...

- А с чего начались медицинские фильмы?

- С бардов. Мой друг, бард Виктор Одинцов, кстати, ученик Владимира Муравьева, главного эндоскописта республики, в голодное послеперестроечное время попросил нас сделать фильм о пропаганде эндохирургии. Сняли, денег с врачей, естественно, не взяли. А они сами нам заплатили да еще предложили сделать в больнице студию по производству учебных фильмов об эндохирургии.

- Вы снимали фестивали авторской песни, делали фильмы о бардах. Есть у вас предпочтения в бардовской среде?

- Я дружу со многими бардами, и они все мне нравятся, каждый по-своему. Я кайфую, когда снимаю, просматриваю, монтирую и никогда не устаю от бардовских песен. Друзья-врачи говорят, что это хроническое...

- Вы участвуете в написании сценария к вашим фильмам?

- В кино я могу все: начинал ведь с осветителя на телевидении, а сейчас - кинооператор-режиссер. Все, кроме двух вещей. Не могу показывать кино, потому что, когда оно показывается, я в зале. И не могу писать сценарий. Но сюжет придумываю. Фильм начинается с того, что что-то жжет. Тогда нахожу людей, которым могу довериться, и начинаю рассказывать, рассказывать... Как делается дикторский текст? Два часа обсуждаем, что надо выразить, а уже сценарист превращает это в два предложения.

Я счастливый человек, потому что снимаю то, к чему лежит душа. А еще - любой дефект надо превратить в эффект - так говорит мой друг Роберт Хисамов. Например, на студии кинохроники существует ОТК, отсматривающий материал на предмет брака, и в комнате ОТК был огромный металлический шкаф, где на полках с именами операторов лежали отбракованные пленки. Моей полочки не было! Я говорил контролерам, когда они пытались отбраковать материал: “Вы что делаете?! Я два дня ждал такого момента, чтоб в таком режиме снять, ведь это нам по драматургии необходимо!”. И мы с Хисамовым действительно вставляли эти кадры в фильм.

- Недавно вы сняли “Подкидыша” (11-минутный фильм о малышах-”отказниках” из детского стационара 18-й городской больницы. - Прим. авт.) Что сложнее - снимать бандитские войны или брошенных детей?

- И то и другое - это работа. А с “Подкидышем” вышла вот какая история. Заведующая детским стационаром Татьяна Борисовна Мороз попросила сделать фильм об “отказниках” для стенда на ВЦ по случаю года благотворительности. Не грудных же детей им на “Казанскую ярмарку” везти. Снимаем два дня. Времени - в обрез, наспех монтирую, озвучиваю, отдаю копию. А потом узнаю, что женщины в стационаре смотрели и плакали. После этого мы отдаем заявку в Госкино, чтобы сделать уже полноценный фильм на тему брошенных малышей. А в Госкино отвечают: ничего другого не надо, мы это кино принимаем, пойдет по всей республике.

- На ТВ фильм вышел?

- Нет. Слишком жесткий.

...Мы смотрим фильм. Николай Алексеевич показывает мне на малышей с не по-детски серьезными глазами:

- Вот Яшка, мой друган. Все бросает, бежит, как меня увидит. Вот Маша. Сначала плакала, а сейчас говорит “па” при виде меня. А в машине у меня катается большая мягкая игрушка, все нет времени им отвезти.
29
Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии