Америка как большая горилла. Почему так важна отставка министра обороны США?
Внешнеполитическая «доктрина Трампа» почти идеально совпадает со взглядом на мир Владимира Путина, считает эксперт по международным отношениям Владимир Фролов и живописует, какие захватывающие перспективы это открывает перед Россией. Но оговаривается: риски растут тоже, и неизвестно, к добру ли единоличное правление Трампа.
Внезапное решение Дональда Трампа о немедленном выводе американских войск из Сирии, а в ближайшей перспективе и из Афганистана, и последовавшая за этим отставка министра обороны США Джеймса Мэттиса – рубежные события в американской внешней политике. Они могут иметь далеко идущие последствия не только для двух конфликтных точек на Большом Ближнем Востоке, где США уже много лет ведут вооруженную борьбу с международным терроризмом, но и для всего мирового порядка, опирающегося на политическую и военную вовлеченность Соединенных Штатов. Эти события непосредственно затронут интересы России и далеко не во всем их воздействие будет для нас позитивным. Появятся новые возможности, но и риски возрастут многократно.
Смысл «доктрины Трампа»
С отставкой Мэттиса президент США избавился от присмотра последнего «взрослого опекуна» из внешнеполитического истеблишмента и теперь свободен реализовывать свою внешнеполитическую «доктрину Трампа». За первые два года президентства он избавился от советников, которые имели обширный опыт реализации традиционной американской стратегии «глобального лидерства». Трамп уволил госсекретаря Рекса Тиллерсона, советника по национальной безопасности Герберта Макмастера, советника по экономике Гэри Кона, главу аппарата Белого дома Джона Келли, самостоятельно ушла посол США в ООН Никки Хейли, чьи взгляды на мир также не вполне совпадали с трамповскими.
Традиционная американская политика требовала поддержания обширной сети военно-политических союзов и коалиций для стабилизации ситуации в ключевых регионах мира, блокирования разрушительного соперничества региональных держав-конкурентов с помощью американской военной мощи и торгово-экономических стимулов доступа на американский рынок, а также силовой поддержки ключевых международно-правовых норм (наказание нарушителей и сдерживание ревизионистов). Она отражена в первых программных документах Трампа – «Стратегии национальной безопасности США» и «Национальной военной стратегии США», провозгласивших в качестве приоритета борьбу с «ревизионистскими державами» – Россией и Китаем. Стоит ли говорить, что сам Трамп эти бумаги никогда не читал и их пафоса не разделял.
Своих взглядов на американскую внешнюю политику Трамп не скрывал задолго до президентской кампании 2016 года. Смысл «доктрины Трампа» – изоляционизм и меркантилизм. Глобальная вовлеченность вредит Америке, усилия, затраты и жертвы которой по поддержанию либерального мирового порядка недооценены союзниками. Главные угрозы – нелегальная миграция, торговый дефицит, американские военные союзники и международный терроризм («защищаем чужие границы, но не защищаем свои».) Это позиция консервативного крыла республиканской партии 1930–40-х годов во главе с сенатором Робертом Тафтом (он безуспешно пытался стать кандидатом в президенты в 1940, 1948 и 1952 годах). Тафт, например, выступал против союзнической помощи Великобритании в 1941 году, против «плана Маршала» для Западной Европы и даже против создания НАТО (будучи убежденным антикоммунистом и противником СССР).
В ходе избирательной кампании 2016 года Трамп выражал недоумение, почему США продолжают защищать Японию и Южную Корею, а в отношении союзников по НАТО говорил, что «они недоплачивают», не выполняя требование о военных расходах на уровне 2% ВВП. В еще большей степени Трамп считал несправедливыми торговые соглашения с другими странами. Его первыми шагами на посту президента стали выход США из Тихоокеанского торгового и инвестиционного партнерства, прекращение переговоров по Евро-Атлантическому торговому партнерству с ЕС, пересмотр Северо-Американского соглашения о зоне свободной торговли с Канадой и Мексикой, он начал торговую и технологическую войну с Китаем.
Теперь Трамп взялся за военное измерение американского лидерства. Его цель во внешней политике – «Америка без друзей и без врагов», но исключительно мощная в военном отношении. Америка, не вовлеченная в различные кризисы далеко от своих берегов ради поддержания какого-то «порядка, основывающегося на правилах», но имеющая подавляющее военное превосходство над всеми, чтобы быстро запугать или уничтожить любого, кто осмелится угрожать. Америка Трампа – это большая горилла на острове, размахивающая с горы ракетно-космической дубиной, но с острова на материк вылезающая в исключительных обстоятельствах. Это Америка, которая благодаря своей мощи всем диктует свою волю и ни перед кем не извиняется («We are America, Bitch!»).
Трамп еще до избрания президентом обещал вывести американские войска из Сирии после разгрома ИГИЛ и из Афганистана. От этого его какое-то время удерживал «военный кабинет» – Мэттис, Макмастер и Келли. Но Трамп всегда больше доверял своим политическим инстинктам, чувствуя популярность среди своих базовых избирателей идеи сокращения военного присутствия в мире. Его стали раздражать «опекуны».
Нельзя сказать, что применительно к Сирии и Афганистану его инстинкты были совсем уж неверными. Американская стратегия в Сирии уже давно была проигрышной и вызывала все больше вопросов. Для реализации заявленной амбициозной цели (помимо полной ликвидации ИГИЛ) – выдавливания из Сирии Ирана – у США никогда не было политической воли увеличить военное присутствие в Сирии, а сам Трамп под такие цели не подписывался. Продолжать эту линию с контингентом в 2200 человек (пусть и с авиаподдержкой) было безрассудно. Примерно так же Трамп чувствовал свою правоту и с Афганистаном – он не видел, что американская стратегия принудить Талибан к переговорам с афганским правительством могла привести к успеху. Еще в апреле Трамп на митинге сторонников заявил, что США уйдут из Сирии через несколько недель. Мэттис смог убедить его не делать этого до конца года. Можно сказать, что Трамп сдержал обещание.
«Доктрина Трампа» для России
«Доктрина Трампа», когда США отказываются от глобального продвижения либеральных ценностей и «универсальных правил» в пользу политики сделок между великими державами, когда Америка, даже оставаясь военной сверхдержавой, защищает лишь периметр своих границ от «набегов мигрантов», почти идеально совпадает с представлениями Владимира Путина о том, как должен быть устроен мир. Путин не против, чтобы «Америка стала снова великой», ему важно, чтобы она занималась только собой и никуда больше не лезла, предоставляя России и Китаю «обустраивать свои регионы» в соответствии с собственными представлениями о прекрасном. Именно против этого выступал Джим Мэттис, написавший в своем заявлении об уходе, что США должны решительно противостоять России и Китаю, которые стремятся «сделать мир удобным для их авторитарной модели», добиваются «права вето на решения соседних государств в области безопасности и торговли» и продвигают свои интересы «в ущерб интересам своих соседей, США и их союзников». Мэттис неоднократно заявлял эту позицию публично на посту министра обороны и был инициатором наращивания американских военных возможностей в Восточной Европе для сдерживания России. К министру обороны РФ Сергею Шойгу он относился с недоверием и на рабочий контакт не пошел (начальники штабов Герасимов и Данфорд вели диалог о предотвращении военных инцидентов).
Для России важно, как «доктрина Трампа» будет реализовываться не столько в Сирии и Афганистане (там возникают определенные риски – придется глубже влезать в эти конфликты и разруливать интересы региональных держав, которые с уходом США перестанут себя сдерживать – но в целом это будет работать на имидж России как новой глобальной сверхдержавы), сколько в Европе. В Азии в фокусе будет Китай, наши интересы будут затронуты опосредованно. Приведет ли политика Трампа к ослаблению НАТО или даже выходу США из альянса? Как поведут себя в новой ситуации европейцы, и выльются ли во что-то конкретное слова Макрона и Меркель о необходимости для ЕС обеспечивать безопасность стран-членов без опоры на США? Есть ли будущее у мечтаний Макрона о новой системе европейской безопасности с учетом роли России? Может быть, получится развить слова Владимира Путина, сказанные Макрону на Петербургском форуме в мае этого года, – «Не волнуйтесь, мы поможем, обеспечим вашу безопасность», – из неуместного троллинга в содержательное и приемлемое для европейцев предложение?
Главный вопрос, конечно, во что выльется «доктрина Трампа» на украинском направлении. Теоретически все, что Трамп говорил на тему Украины, свидетельствует о его расположенности рассмотреть всерьез вопрос о некой «большой сделке» по Украине с Путиным при непротивлении Киева. Он, например, в 2017 году говорил Порошенко в Овальном кабинете, что хотел бы «собрать их тут с Путиным и все уладить», а госсекретарь Тиллерсон в июне 2017-го, возражая против принятия Конгрессом санкционного закона CAATSA, предупреждал конгрессменов, что США не должны «приковывать себя цепями к Минску-2», поскольку между Москвой и Киевом «возможны другие сделки».
И это, конечно же, главная надежда Кремля, который хотел бы получить в такой сделке три вещи: признание российского суверенитета над Крымом, переучреждение украинского государства как федерации, где у Москвы будет институциональное право вето на внешнюю политику Киева через де-факто контроль над рядом регионов Восточной Украины, и снятие всех санкций. Трамп позволял себе высказывания о возможности признания Крыма российским и возвращения России в «восьмерку», но все, что делала его администраций по Украине, было прямо противоположным. Наращивалась военная, финансовая и дипломатическая поддержка противостояния Киева с Москвой (последний символический шаг – выделение госдепартаментом США $10 млн на «укрепление ВМС Украины»), спецпредставитель госсекретаря по Украине Курт Волкер благодаря своим публичным высказываниям, в том числе по теме церковного раскола, превратился для Москвы в нерукопожатную фигуру. Сейчас, когда возобновление личных контактов Путина с Трампом увязано Вашингтоном с освобождением украинских моряков и кораблей, захваченных в ходе Керченского инцидента, Москве нужно быть очень аккуратной и изобретательной в своих действиях, чтобы не закрыть для Трампа политически возможность будущей сделки по Украине, пусть и не в полной мере удовлетворяющей запросы Кремля.
«Доктрина Трампа» открывает новое окно возможностей для подписания российско-японского мирного договора и урегулирования территориальной проблемы на условиях Москвы. Сегодня Кремль использует историческое стремление премьера Абэ к сделке, чтобы взломать оборонительный союз Японии с США и уменьшить американское военное присутствие в регионе, прежде всего в части систем ПРО и, в перспективе, ракет средней дальности. Но насколько все упростится, если США сами сократят свои военные обязательства перед Японией. Москва, можно не сомневаться, будет готова «помочь обеспечить безопасность» соседа.
Риски Кремля
Но у «доктрины Трампа» для нас есть серьезные риски, которые частично перекрывают выгоды. Главный из них – непредсказуемость Трампа. Он стремится получить абсолютную, ничем не ограниченную власть и свободу действий. Он взламывает институциональные ограничения, тестирует пределы законности своих решений в качестве президента. Например, рассуждает о возможности и желании уволить главу ФРС. Тиллерсон вспоминает, что ему много раз приходилось отговаривать президента от действий и решений, которые нарушали бы законы США. Трамп хочет быть «самым суверенным демократом», как Путин в России.
То, как было принято решение по выводу американских войск из Сирии (без консультаций с советниками и предварительной проработки, в ходе телефонного разговора с президентом Турции Эрдоганом, где для Трампа были подготовлены прямо противоположные тезисы), мягко говоря, шокирует. Ранее его администрация на уровне главы Пентагона Мэттиса в августе, советника по нацбезопасности Болтона в сентябре, госсекретаря Помпео в октябре, председателя Комитета начальников штабов генерала Данфорда в декабре и спецпосланника по Сирии Джеффри за два дня до разговора с Эрдоганом утверждала, что военные США остаются в Сирии на неограниченное время до политического урегулирования и что это решение самого президента. Получается, что аппаратный вес членов кабинета при Трампе равен нулю, и разговаривать там кроме самого Трампа просто не с кем (это уже давно понял лидер КНДР Ким Чен Ын, уклоняющийся от диалога даже с Помпео в надежде «решить вопрос» лично с Трампом).
Решение по Сирии перебило негативную для Трампа медийную повестку вокруг расследования спецпрокурора Мюллера и новых выводов разведки США о российском вмешательствев прошедшие в ноябре выборы в Конгресс (кампании троллинга в соцсетях). Трамп был загнан в угол невозможностью выбить в Конгрессе $5 млрд на строительство стены вдоль границы с Мексикой и показал, что в таких ситуациях способен компенсировать свои неудачи внешнеполитическим кризисом. Что придет ему в голову в следующий раз и на чем он попробует отыграться – не последний вопрос для Москвы и других столиц. Пока важно понимать, что в Вашингтоне мы имеем дело с театром одного актера, понимающего международные проблемы, по оценке того же Мэттиса, «на уровне шестиклассника».
Следует также помнить, что именно Мэттис отговорил Трампа от ракетного удара по «этому животному» Асаду и российским военным объектам в Сирии в апреле этого года. Мэттис сдержал эскалацию в результате первого боевого столкновения США и РФ в Сирии в феврале, когда от ударов американской авиации погибли несколько десятков «вагнероцев». В конце 2017 года Мэттис и Келли убедили Трампа не отдавать приказ об эвакуации американских граждан из Южной Кореи в разгар ракетно-ядерного кризиса с КНДР (что было бы сигналом к войне) и обрисовали ему масштабы человеческих жертв в Южной Корее в результате «превентивного американского удара по КНДР», которого требовал Трамп. Что и кто может, например, сдержать ракетный удар Трампа по Ирану (Мэттис был против и призывал президента не выходить из «ядерной сделки» СВПД)? Только вера в то, что в основе «доктрины Трампа» все же лежит стремление свернуть, а не увеличить участие США в войнах за рубежом, но удар крылатыми ракетами тем и хорош, что посылает сигнал, но не создает обязательств.
Оборотной стороной импульсивности и непредсказуемости Трампа является возможность для Путина умело манипулировать его тщеславием и некомпетентностью, когда удается пробиться к «телу». Но эти возможности предполагают очень тонкую игру и чувство меры, которых Путин в последнее время не показывает. Некоторые публичные демонстрации нашей поддержки Трампа («ему не дают править») неуместны и срабатывают против нашего друга в Белом доме. Но грядущее торжество «доктрины Трампа» дает Кремлю новые надежды и возможность ничего не менять в своей внешней политике.
