Студенты на площади Тяньаньмэн, 4 июня 1989 года
04.06.2019 Политика

Площадь Тяньаньмэнь. Как это было

Фото
AFP

Ровно 30 лет назад, 4 июня 1989 года, коммунистические власти Китая жестоко подавили массовые акции протеста в центре столицы страны – Пекина. Большая часть жителей КНР сегодня не знает никаких подробностей о том, что произошло тогда, о россиянах и говорить нечего. Сайт «Радио Свобода» решил напомнить, как это было – на главной площади КНР 30 лет назад, а корреспондент «Ъ» Михаил Коростиков рассказал о параллелях перестройки Дэн Сяопина и Михаила Горбачёва.

В 80-е годы в Китае было нечто вроде советской "перестройки". После смерти в 1976 году основателя китайского коммунистического государства Мао Цзэдуна политическое руководство КНР решило реформировать плановую экономику, все больше отстававшую от соседних стран. Проводимая Мао политика "большого скачка" – попытка быстрой модернизации, невзирая на человеческие издержки, очевидно провалилась. Другая инициатива китайского вождя – "культурная революция" дала волю насилию коммунистических фанатиков и едва не уничтожила в Китае образованный класс.

В 1978 году неофициальный лидер КНР Дэн Сяопин (формально он занимал лишь должность председателя Центрального военного совета КНР) провозгласил политику "реформ и открытости", ограниченно разрешившую мелкое предпринимательство. Часть китайского общества, прежде всего студенты и представители образованных городских слоев, надеялись на то, что реформы Дэна не ограничатся экономикой и затронут также политическую сферу. Но надежды на демократизацию были уничтожены в ночь на 4 июня 1989 года, когда на площади Тяньаньмэнь (Небесного спокойствия) в центре Пекина армия кроваво подавила выступления студентов и рабочих.

Выступления студентов начались в апреле, после смерти бывшего генерального секретаря ЦК компартии Ху Яобана, которого считали сторонником либерализации. Он угодил в опалу из-за поддержки предыдущих студенческих выступлений – 1986 года.

Тысячи студентов прошли по Пекину, призывая в память о Ху ввести более демократическое управление страной, и заняли площадь Тяньаньмэнь в центре Пекина, у входа в Запретный город – дворцовый комплекс китайских императоров, и перед Домом народных собраний – парламентом страны.

С этого момента число выходивших на демонстрации на Тяньаньмэнь студентов и рабочих постоянно росло, в середине мая превысив миллион.

19 мая на площадь приехал генеральный секретарь ЦК Коммунистической партии Китая Чжао Цзыян, который попросил демонстрантов остановить протесты и произнес ставшие знаменитыми слова: "Студенты, мы пришли слишком поздно. Мы сожалеем".

Чжао поплатился за подобный либерализм и за то, что выступил против использования против демонстрантов военной силы. Он был снят со своего поста и помещен под домашний арест, под которым и оставался почти все время до своей смерти в 2005 году.

В тот же день, 19 мая, глава правительства Ли Пэн объявил о введении военного положения, в Пекин начали стягиваться армейские части. Их численность оценивается в 30 дивизий со всех концов Китая. Мобилизовано было около 180 тысяч военнослужащих – это сравнимо с количеством войск, участвовавших с китайской стороны в войне 1979 года с Вьетнамом.

На фоне р​езкого обострения ситуации в Китай приехал инициатор советской "перестройки", генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев. Как вспоминает руководитель Центра восточных исследований Высшей школы экономики в Москве Алексей Маслов, Горбачев даже выступил в Пекинском университете перед студентами, не поняв отношения властей КНР к протестам и фактически стимулировав их дальнейший подъем.

Военное положение не остановило протесты. Студенты блокировали грузовики с солдатами, а 30 мая соорудили в центре площади Тяньаньмэнь 10-метровую статую Богини демократии.

С начала протестов коммунистическое руководство КНР во главе с Дэн Сяопином обсуждало возможные варианты ответа на требования демонстрантов. В результате политбюро ЦК КПК приняло решение ввести военное положение, а когда это не помогло – использовать военную силу.

Демонстранты остановили грузовик с солдатами

20 мая. Демонстранты остановили грузовик с солдатами

Катастрофа произошла вечером 3 июня. Военные открыли огонь по безоружным людям. На толпу были брошены танки. Демонстранты пытались противостоять военным, поджигая технику, но силы были неравны. По свидетельствам некоторых очевидцев, на разгон протестующих были отправлены части из отдаленных провинций – многие солдаты говорили только на местных диалектах, плохо понимая жителей Пекина, против которых их бросили.

В ночь на 4 июня на площади находились от 70 до 80 тысяч человек. Литератор, будущий диссидент и лауреат Нобелевской премии мира Лю Сяобо был среди тех, кто попытался договориться с представителями командования о мирном уходе протестующих с площади. Однако переговоры сорвались – причем часть студенческих лидеров обвинила их участников в трусости.

Военная техника, горящая на Тяньаньмэнь

4 июня. Военная техника, горящая на Тяньаньмэнь

4 июня все было кончено. Счет погибшим шел на сотни, возможно, даже на тысячи – точное число погибших так никогда и не было установлено. 19 июня были обнародованы официальные данные, согласно которым погибли менее 250 человек, в том числе 10 солдат и 13 полицейских. Стали известны и неполные данные из пекинских больниц, согласно которым убитых было 478. Красный Крест в своих первых сообщениях из Пекина заявлял о 2600 погибших. Позднее, в 1996 году, китайское руководство признало, что в Пекине тогда погибли 523 человека, по всему Китаю – около тысячи. Британские и американские дипломаты, находившиеся тогда в Китае, передавали, что погибли до 10 тысяч человек, но эти данные большинство историков считает завышенными.

Только к утру остававшейся на площади части студентов позволили покинуть Тяньаньмэнь. Более полутора тысяч участников протестов были арестованы, некоторые из них – казнены или провели в тюрьмах долгие годы. Утром 4 июня солдаты не допустили на площадь большую группу членов семей протестующих, которые разыскивали своих близких. По некоторым данным, по ним даже открыли огонь, убив нескольких человек. Площадь Тяньаньмэнь оставалась закрытой для доступа еще две недели.

Выступления студентов и рабочих были названы в коммунистическом руководстве "контрреволюционным мятежом". Один из генералов заявил тогда на расширенном политбюро КПК (цитата по публикации в Foreign affairs):

"Беспорядки.., переросшие в конце концов в контрреволюционный мятеж, были результатом объединения внутренних и внешних контрреволюционных сил, результатом процветавшей долгое время буржуазной либерализации... Их целью был безумный план свергнуть руководство китайской коммунистической партии, социалистическую Народную республику Китая, и установить буржуазную республику, антикоммунистическую, антисоциалистическую, полностью вассальную по отношению к западным державам".

Дальнейшее развитие КНР было на несколько десятилетий предопределено событиями на Тяньаньмэнь: возобладал курс на авторитарную модернизацию, при которой экономические реформы не сопровождаются сколько-нибудь существенным укреплением гражданских свобод. Память о пекинских событиях китайские власти стараются искоренить, публичное обсуждение кровопролития 4 июня 1989 года в стране запрещено.

Источник.

Что события на Тяньаньмэнь принесли современному Китаю

В России многие полагают, что именно жесткая линия руководства КНР позволила тогда уберечь Китай от повторения судьбы СССР. “Ъ” разбирался, есть ли связь между событиями 4 июня 1989 года и успехами КНР в последние десятилетия.

30 лет назад обстановка в центре Пекина была мрачной: по площади Тяньаньмэнь были разбросаны куски картона, плакаты, велосипеды, обрывки одежды, попадались пятна крови. Центр города патрулировался солдатами: ночью здесь произошло то, что нейтральные наблюдатели потом назовут «событиями на площади Тяньаньмэнь», либерально настроенные — «резней», а само китайское правительство — «подавлением контрреволюционного мятежа».

…В ночь с 3 на 4 июня в Пекине погибло от 300 (официальная оценка, в которую включены и погибшие солдаты) до 2 тыс. (данные правозащитных организаций) человек. По меркам совсем недавней китайской истории потери незначительные. В 1958–1961 годах от голода в результате «большого скачка» погибло не менее 30 млн человек, в ходе «культурной революции» 1966–1976 годов было забито и затравлено еще несколько сотен тысяч «капиталистов», «правых уклонистов» и «агентов Гоминьдана», миллионы лишились крова, были выселены из городов в деревни и унижены. Тем не менее на Западе и в среде китайских диссидентов и либералов именно события на Тяньаньмэнь заняли место «первородного греха» Компартии Китая (КПК). Именно дата 4 июня стала для них консолидирующей и используется для напоминания о том, что власти КНР лишь прикрыли рыночным фасадом социалистическую диктатуру.

С 1989 года СССР и КНР пошли разными путями. Китай возвысился до второй экономики мира, полностью трансформировал общество и выдвинул несколько лет назад первую собственную глобальную инициативу «Пояс и Путь». Советский Союз же прекратил свое существование, распавшись на государства, большинство из которых трудно назвать успешными. Возникает соблазн предположить, что именно благодаря решительным действиям властей КНР в 1989 году удалось остановить «китайский майдан», который обрек бы страну на повторение судьбы СССР. Так ли это на самом деле? Есть ли связь между проводившимися в КНР реформами и протестами? Могли ли протесты быть успешны и преобразить лицо современного Китая?

Протест без лица

Одной из ключевых проблем китайских протестов была их хаотичность, отсутствие признаваемых всеми лидеров и четких требований. Они длились более полутора месяцев: со дня смерти бывшего генсека Ху Яобана 15 апреля и до кровавого разгона демонстрантов 4 июня. Трудно поверить, но в 1989 году КПК готова была две недели терпеть палаточный лагерь на главной площади страны. Протестующих поддерживали миллионы человек по всему Китаю, им глубоко сочувствовали во всем мире. К изначально студенческим выступлениям постепенно присоединялись рабочие и служащие.

Тем не менее у протестующих не было единых и исполнимых на тот момент требований. По убыванию популярности главными для них были лозунги борьбы с коррупцией, демократизации и соблюдения Компартией прав и свобод, дарованных Конституцией 1982 года.

Часть конструктивно настроенных демонстрантов требовали встречи с руководством страны, чтобы лично изложить им свои претензии, но многие хотели перемен в целом, не будучи в состоянии конкретизировать, что именно должны сделать власти. 3 мая с обращением к народу выступил сочувствовавший митингующим генсек Чжао Цзыян, объявивший их движение патриотическим, а претензии по поводу коррупции совершенно обоснованными. Он пообещал принять все необходимые меры, после чего значительная часть демонстрантов площадь покинула.

Часть, впрочем, остались не удовлетворены и были настроены на радикализацию протеста. 11 мая в Пекинском университете состоялось обсуждение их предложения начать голодовку в преддверии назначенного на середину мая визита в Пекин руководителя СССР Михаила Горбачева. Его эта часть демонстрантов считала образцовым руководителем социалистического государства и требовала повторения в КНР советских политических реформ.

Независимый союз студентов, организация, координировавшая участие в протестных акциях, выступила против предложения, опасаясь, что голодовка оттолкнет тех членов Политбюро КПК, кто был настроен на диалог со студентами.

Тем не менее возобладала линия решительно настроенных активистов Ван Даня, Чай Лин и Уэр Кайси, считавших, что идти надо до конца. 13 мая на площадь к протестующим вышел член Политбюро Янь Минфу, подтвердивший, что руководство страны считает требования протестующих оправданными, и попросивший голодовку в преддверии приезда иностранного лидера прекратить.

Радикалы, начавшие голодовку, на встречу не пришли. Она получилась скомканной, и, вернувшись в правительственный комплекс Чжуннаньхай, Янь Минфу сообщил генсеку Чжао Цзыяну, что «демонстранты не договорились о требованиях между собой». Похожие наблюдения содержатся и в воспоминаниях Павла Палажченко, переводчика Михаила Горбачева, сопровождавшего того в поездке в Китай 15–18 мая. «Со мной общался молодой дипломат, кажется из "соседских" (представителей спецслужб.— “Ъ”), может быть, даже слегка "присматривал" за мной,— пишет господин Палажченко.— Парень очень толковый, но когда я спросил, не стоит ли ночью сходить на площадь, сказал: "Я там бываю, но вам не советую. Студенты в общем не очень знают, чего они хотят". Один из моих коллег все-таки решился (в сопровождении дипломата, который тоже ходил туда "по должности") и вынес такое же впечатление: "Ребята симпатичные, но невнятные какие-то. Все время повторяют слово «коррупция»"».

За все время протестов к протестующим выходили премьер-министр Ли Пэн (18 мая) и генеральный секретарь КПК Чжао Цзыян (19 мая). Диалог снова не состоялся: протестующие не смогли сформулировать требований за пределами лозунгов, власть настаивала на том, что прежде всего нужно прекратить голодовку, а потом уже заниматься политикой. С середины мая начинают появляться наиболее конкретные и наиболее опасные лозунги «долой Ли Пэна» и «долой Дэн Сяопина», которых считали вождями консерваторов. По воспоминаниям господина Палажченко, увидев их, замминистра иностранных дел СССР Игорь Рогачев заметил, что «это может плохо кончиться».

В ночь с 18 на 19 мая в городе было введено военное положение, но по факту ничего не изменилось: до 3 июня у солдат не было команды стрелять и сделать они ничего не могли — жители Пекина заблокировали им доступ к площади, где сидел актив протеста.

Постепенно сторонники компромисса с властями площадь покидали, их место занимали те, кто хотел стоять до последнего, по всей видимости, до проведения в Китае политических реформ сначала по советскому образцу и в перспективе — становления многопартийного демократического государства. В середине мая на площадь начали прибывать рабочие из регионов, недовольные не слишком медленными, а слишком быстрыми реформами и инфляцией, скакнувшей тогда до 20% в год. Кризис затягивался, никакого выхода не было, столица все больше погружалась в анархию: видя безнаказанность протестующих, к ним присоединялось все больше людей со своими личными требованиями. Они блокировали улицы и парализовали жизнь в городе.

За полтора месяца протестное движение претерпело несколько трансформаций, в конечном итоге потеряв стройность и то, что сами студенты называли «чистота», полагает научный сотрудник Центра азиатско-тихоокеанских исследований ИИАЭ ДВО РАН Иван Зуенко. «Движение ни в один из моментов времени не управлялось из единого центра принятия решений,— сообщил он “Ъ”.— Иначе говоря, руководству КПК было "не с кем договариваться", да и не о чем. Требования демократизации и борьбы с коррупцией совпадали с идеологической платформой руководства Китая. А принятие единственного конкретного требования студентов — отставки Ли Пэна с поста премьер-министра и отмены чрезвычайного положения — не решало бы тех социально-экономических проблем, которые стали причиной протестов».

Боевая машина реформ

Протесты в Китае не могли быть успешны еще и потому, что этому противоречил ряд объективных политических и экономических факторов за пределами их самих. Наличие этих факторов отличало китайскую систему от советской, находившейся в глубоком кризисе, и в конечном счете обеспечило успех противникам протестов. В своем обзоре российской, китайской и американской научной литературы по теме причин упадка СССР исследователи Сян Сюй и Хань Сыци выделяют ряд причин, общих для всех исследований.

Во-первых, это затяжной экономический кризис, усиливавшийся в середине 1980-х падением цен на основной экспортный товар — углеводороды. Неэффективная экономическая модель не позволяла поддерживать уровень жизни населения, которое почти целиком зависело от государства. Во-вторых, это обвальная политическая либерализация, проходившая без создания крепкой коалиции в поддержку реформ при сохранении строя в целом. Это привело к возникновению в регионах перехвативших повестку групп интересов, которые были заинтересованы в закреплении своей власти до того, как реформы будут свернуты. В-третьих, общая потеря населением веры в то, что режим может как-то измениться и реформироваться, породить новые институты, отвечающие запросам усложнившегося общества.

Ни один из этих факторов не был актуален для Китая в период событий на площади Тяньаньмэнь или после нее. Несмотря на потрясения 1950–1970-х годов, КПК сохраняла в Китае легитимность, обусловленную активными преобразованиями после смерти Мао Цзэдуна в 1976 году. Были начаты экономические реформы, радикально улучшившие жизнь населения, восстановлено коллективное руководство, ушли в прошлое репрессии и политические кампании. Профессор университета Сан-Диего видный китаист Барри Нотон даже называл этот период «реформами без проигравших»: несмотря на то, что благосостояние селян росло быстрее, чем у горожан, активно богатела вся страна. После десятилетий маоистского безумия люди получили возможность заняться обустройством своего быта и обогащением.

Пока не было ни массовых увольнений с госпредприятий (они будут позже), ни приватизации российского образца (ее не будет никогда). СССР конца 1980-х годов был страной со средним номинальным уровнем дохода на душу населения (около $9,2 тыс.) и входил в «мировой средний класс». Китай был страной с крайне низким уровнем доходов ($317 на душу населения в 1990 году) и не имел сильных организованных групп влияния, противившихся преобразованиям. В СССР таких было четыре: агропромышленный, военно-промышленный и топливно-энергетический комплексы, а также силовые структуры. Они все были заинтересованы в сохранении экономической структуры страны и противились преобразованиям Михаила Горбачева. 80% населения Китая же были бедными крестьянами и от любых реформ только выигрывали.

Проблемы в КНР начались лишь в 1987 и 1988 годах из-за слишком быстрой перестройки и перегрева экономики, что спровоцировало инфляцию. Чтобы сбить ее, консерватор Ли Пэн резко затормозил инвестиционную активность, заморозил цены и рост доходов населения, что в короткие сроки создало базу протеста. Тем не менее поочередная смена «ускорения» и «замедления» роста экономики была характерна для Китая весь период 1980-х годов и в целом показала себя благотворной для макроэкономической стабильности. Желая ускорить реформы, демонстранты их замедлили: после разгона демонстраций в 1989 году повесткой в Китае до 1992 года завладели консерваторы. Сочувствовавший протестующим генсек-реформатор Чжао Цзыян, который вполне мог повести страну по пути постепенных политических реформ, был отстранен консерваторами от власти и отправлен под домашний арест. Политическая реформа стала невозможна.

Важную роль сыграла политическая стабильность в Китае, где после смерти Мао Цзэдуна существовал бесспорный и неоспариваемый авторитет Дэн Сяопина и его товарищей по партии.

Реальный лидер КНР в 1980-х годах, Дэн Сяопин сохранял лишь пост главы Центрального военного совета (структуры, управляющей армией), играл роль арбитра и балансира, не вмешиваясь напрямую в экономику, но следя за целостностью системы. Его важнейшей функцией было также сохранение надежного контроля над армией, которая была единственной силой, способной в случае чего навести в стране порядок. Дэн Сяопин и многие его товарищи из «второго поколения руководителей» Китая были, по сути, полевыми командирами времен гражданской войны и пользовались большим авторитетом среди солдат и офицеров. Сам Дэн до конца жизни поддерживал скорее реформаторов, что не помешало ему отстранить от власти собственных протеже Ху Яобана и Чжао Цзыяна, когда их действия стали угрожать стабильности системы.

 «Если бы Михаил Горбачев попытался расправиться с протестующими так, как это сделал Дэн Сяопин, то в СССР была бы гражданская война,— подытожил в беседе с “Ъ” замдиректора ИДВ РАН Владимир Портяков.— Для Китая же этот эпизод стал небольшой кочкой на пути реформ, на которую в итоге ответили еще большим углублением реформ».

Структура китайского общества и характер его проблем не располагали к требованию демократии: на первом месте стояли задачи экономического развития, с которыми Компартия вполне справлялась.

Иван Зуенко полагает, что расчет протестующих на то, что Чжао Цзыян станет «китайским Горбачевым» и проведет «китайскую перестройку», были ошибочны. «Уподоблять их друг другу — значит отрицать принципиальные различия между состоянием экономики, социума и международного положения СССР и Китая во второй половине 1980-х,— полагает эксперт.— Чжао Цзыян был связан логикой коллективного руководства, которую охранял Дэн Сяопин и поколение "старых партийцев", контролировавших армию. Любые волюнтаристские попытки «шоковых реформ» по советскому типу, которые, возможно, мог бы предпринять Чжао, неизбежно блокировались бы системой сдержек и противовесов».

Не самая плохая перестройка

Выбор в пользу экономических преобразований был сделан китайским руководством задолго до протестов на площади и никак не был с ними связан.

Причиной протестов скорее можно назвать несовершенство политической системы КНР того периода, не позволявшей гражданам эффективно выразить свое недовольство через официальные каналы.

На площади сошлись требования студентов, желавших демократии и свободы прессы, рабочих, страдающих от контролируемого замедления экономики, и многих других, недовольных порожденных реформами неравенством и коррупцией. Страна проходила через период структурной перестройки, и он не мог быть безболезненным. Их требования были слишком разнородны и неконкретны: им негде было научиться публичной политической деятельности.

Впрочем, тот факт, что требования протестующих не могли быть выполнены в той ситуации, отнюдь не означает, что убийство сотен людей было оправдано. «Этот кризис совершенно точно можно было разрешить по-другому, без массовых расстрелов,— полагает замдиректора ИСАА МГУ Андрей Карнеев.— Утверждать, что именно подавление восстания на площади Тяньаньмэнь стали причиной последующего прогресса Китая,— абсурд. Ответив на них таким образом, власти упустили возможность создать канал обратной связи с обществом». По мнению ученого, с ростом благосостояния граждан Китая необходимость в таком канале будет нарастать.

Стоит при этом отметить, что протесты были использованы руководством КНР как основание для того, чтобы до сегодняшнего дня закрыть дискуссию о политических реформах. Последним крупным изменением такого характера было решение 2001 года принимать в КПК предпринимателей. Партия закрепилась как единственный субъект политики, и любой китаец, желавший ею заниматься, должен был пройти через партийное «сито», отрезавшее всех инакомыслящих.

«Уличной» политики с тех пор Компартия не терпела ни в каком виде: попытки повторить протесты в 2011 году на волне успехов «арабской весны» привлекли несколько сотен человек и закончились на второй день жестоким подавлением полиции.

Успехи развития Китая последних десятилетий породили ощущение, что все действия его руководства были правильны и оправданны. Возникает соблазн установить причинно-следственные связи там, где их нет, в частности между стабильным развитием страны и подавлением протестов 1989 года. На самом деле путь страны в этот период представлял собой череду рискованных экспериментов. Он действительно проходил по формуле «переходить реку, ощупывая камни», и, к сожалению, некоторые из них оказались залиты кровью.

Михаил Коростиков.

 

Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии