О скорби по Науму Коржавину

Интеллектуалы и филологи (в том числе и просто любители словесности) оплакивают кончину Наума Коржавина. Как обычно: великие уходят, таких уже не будет, твердь земная распалась… Да почему?

Почему не будет сравнимых и даже более талантливых, таких же живых, меняющихся вместе с меняющимся временем (колеблющихся вместе с линией партии и выбирающих партии по вкусу)? 

Вот жил человек. Любил овал, спрашивал, какая сука разбудила Ленина, горестно отмечал, что кони всё скачут и скачут, а избы горят и горят; его то клевали в Советском Союзе, то издавали, давая передохнуть и свести концы с концами.  Он последовательно не любил сталинскую систему и верил в «подлинный коммунизм», потом – к 45-му году, признал, что Сталин велик, потом, когда сослали, стал антисталинистом, в 73-м уехал на ПМЖ в США, дожил до краха коммунистической идеологии, торжества капитализма на Родине, стал наведываться в Москву с литконцертами (хотя физически это было уже нелегко),  за гонорарами от изданий на русском, предпочитая, всё же, жить в Штатах…  Обычная, в своём роде, линия жизни, чего уж там.

Необычным в Науме Коржавине было, пожалуй, то, что он, выступая как антикоммунист и ненавистник «совка», вполне сходился с официальной советской идеологией в русофильстве, в том, что искусство должно выражать высокое, доброе, прекрасное,  резко отвергал культурный либеральный радикализм и на дух не переносил поэзию Иосифа Бродского (и, кажется, его как личность).  Впрочем, если подумать, то и это вполне вытекает из жизненного опыта и эволюций сознания Коржавина.

Он был очень талантливым, очень хорошим поэтом и он прожил долгую жизнь, скончавшись 92 лет от роду в провинциальном местечке в Северной Каролине.  Пусть земля – та, в которой упокоился, - будет ему пухом. И не надо рвать волосы  на голове и заламывать руки в духе античных трагедий, не надо преувеличений. Он не был античным героем, а те, кто так искусно скорбят сегодня, – тем более.

Юрий Алаев.