Виталий Майский и Владимир Путин. 2000 год.
17.10.2018 Культура

«Им доживать, а нам жить». Почему у Путина не получилось с либералами

Фото
artdocmedia

Очень своеобразная, классно написанная рецензия Олега Кашина в Republic.ru на новый антипутинский фильм от создателя пропутинского фильма 2000 года документалиста-публициста Виталия Манского. 

Оркестр записывает новую версию гимна России на музыку Александрова и стихи Михалкова. Дирижер, настраивая музыкантов, просит их играть так, чтобы и у немузыкального человека при этих звуках выпрямилась спина. Никита Михалков, присутствующий при записи, считает, что ее украсит звон церковных колоколов – «звонница должна дать тот самый колорит, который отличает русский гимн от любого другого». Оркестр усиливают колоколами. Камера при этом скользит по сидящему рядом с сыном автору текста – на груди Сергея Михалкова звезда Героя социалистического труда с серпом и молотом. Дальше, видимо, шутка звукорежиссера – под звон колоколов хор поет предыдущую редакцию гимна про партию Ленина. А когда новый 2001 год наступит под звуки нового-старого михалковского гимна, сидящий у телевизора Борис Ельцин скажет одно только слово – «Красненько».

Тот случай, когда авторский замысел не зашифрован в двадцать пятом кадре, а открытым текстом проговаривается на протяжении всего фильма. В титульном титре, исполненном в красно-черной «родченковской» стилистике, из-под названия фильма выплывают серп и молот – это еще можно считать приветом западному зрителю, для которого путинская «империя зла» должна быть неотличима от советской, но потом делается ясно, что об этом весь фильм. Солдаты президентского полка присягают красному знамени с надписью «За нашу советскую родину» – это знамя полку вернул Путин, раньше его прятали где-то в музее. Путин вспоминает какую-то женщину из города Ленска, которая просила его вернуть ту жизнь, которая была двадцать лет назад. Наконец, сам автор фильма за кадром прямо говорит, что светлое будущее, которого все ждали, оказалось слишком похоже на темное прошлое, а по поводу ельцинского «красненько» поясняет, что оно вобрало в себя всю горечь от советской реставрации.

И тут можно предположить, что если основную мысль фильма приходится так прямо произносить вслух и в лоб, то с ней что-то не так. В конце концов, если советский гимн понадобилось усиливать церковными колоколами – значит, это уже не совсем буквальная реставрация, значит, есть что-то кроме нее. А что именно – в сценарии этого не написано, или написано между строк.

Главный герой фильма ⁠«Свидетели Путина» – сам режиссер, классик ⁠отечественной документалистики Виталий Манский. В 2000 году его, уже состоявшуюся суперзвезду ⁠жанра, наняли снимать предвыборное ⁠кино про Путина для канала «Россия». Кто нанял, прямо не говорится, но первый живой человек, которого зритель видит в кадре – поднимающийся по кремлевской лестнице верховный государственный медийщик Алексей Громов, а среди сквозных героев фильма – тихий и предупредительный Михаил Лесин (на очередном застолье в семье Ельциных Борис Николаевич скажет, что очень ценит свободу слова, и Лесин, молчавший до этого момента, вдруг произнесет: «Мы ее обеспечим, свободу слова»). Путинские политтехнологи первых месяцев царствования – люди по тем временам очень современные и ультрапрогрессивные, и нанять для парадного кинопортрета самого модного независимого режиссера было шагом гораздо более смелым, чем, скажем, использование Оливера Стоуна семнадцать лет спустя. Манский предвыборной зимой и весной сопровождает Путина всюду. Однажды ночью он по своей инициативе привезет его на место взорванного дома по улице Гурьянова – в 2000 году эта сцена должна была символизировать жесткость нового президента по отношению к террористам, в 2018-м Манский предваряет ее закадровым замечанием, что «я до сих пор не могу поверить в причастность к взрывам домов лично Путина, но» – и дальше про рязанский гексоген. Фильм на самом деле вот об этой трансформации автора – восемнадцать путинских лет разделяют здесь не демократический 2000-й и неосоветский 2018-й, а рекламный фильм о Путине и почти диссидентское антипутинское высказывание, которое Виталий Манский делает сейчас. Все острые по тем временам вопросы режиссера («Как вы относитесь к объединению и сплочению народа вокруг мудрого, прозорливого и справедливого Владимира Владимировича Путина?»), которые в 2000 году были призваны минимизировать общественные страхи, выглядят в новом фильме как зловещие предсказания, хотя в 2000 году это была такая довольно наивная агитация: «Вы будете диктатором? – Нет. – Отлично, спасибо, теперь мы спокойны».

В сюжетной линии Виталия Манского как лирического героя и приемы разнообразнее, и эмоций больше, и нервов, чем в линии Путина. День передачи власти Ельциным Путину задокументирован в хоум-видео семьи Манских, празднующей Новый год, а заодно наблюдающей за телевизионным прощанием Ельцина – уходящий президент желает россиянам счастья и спокойствия, а младшая дочка режиссера, принимая ванну, прячется от отцовской камеры под воду, и слова Ельцина она слышит через бульканье воды: «Вы заслужили счастье и спокойствие, буль-буль-буль». Старшая дочка невозмутима – она вспоминает Мао Цзэдуна, «он же тоже был диктатором». Наталья Манская, жена и мать семейства, ворчит по поводу сильной руки, которой почему-то так рад народ – «а сейчас гайки-то закрутят». Единственный, у кого нет мнения по поводу случившегося, когда его об этом прямо спрашивает дочь – сам Виталий Манский, и тут можно предположить, что он уже знает, где и на кого он будет работать в ближайшие месяцы. Начинается съемка предвыборного фильма, и Манский с камерой сопровождает Путина везде, фиксируя трогательное простодушие первой предвыборной кампании – 23 февраля в Волгограде с ветеранами, 8 марта в Иванове с ткачихами. На лондонской премьере Манского спросят, как так вышло, что Путин подпустил его к себе так близко, несмотря на то что Манский не боялся с ним спорить и говорить, что думает. Режиссер ответил, что, наверное, Путин воспринимал его как придворного шута, которому позволено чуть больше, чем остальным, но это явно позднейшее объяснение, не имеющее ничего общего с реалиями 2000 года, когда молодой президент просто делал то, что ему скажет условный Лесин; на фотосессии для предвыборного плаката фотограф просит Путина закрыть на секунду глаза, расслабиться, а потом «очень по-доброму посмотреть – насколько это возможно, конечно». Путин послушно жмурится, потом смотрит по-доброму. Он просто еще не понимает, что главный здесь он.

Зато понимает что-то несопоставимо более важное. Для Манского советский реванш символизирует гимн Михалкова (это уже съемки второго фильма для той же ВГТРК – теперь к первой путинской годовщине у власти), и он говорит Путину, что возвращать гимн не стоило, потому что против него многие деятели искусства, а они ведь совесть нации. Путин уверенно отвечает, что «эта совесть не чувствует той трагедии, которую пережил народ», и вспоминает ту женщину из Ленска, которая просит вернуть ей ее 1980-й. «Люди должны почувствовать, что у них не все отняли», – говорит Путин, и Манский уже гораздо менее уверенно возражает таким довольно людоедским тезисом – «Им доживать, а нам жить». Путин в ответ вспоминает своих родителей – «вы что, хотите, чтобы было, как будто они не жили?» Манский теряется и молчит. Путин воспринимает его молчание как свою победу и говорит, что «всех невозможно убедить, к сожалению – в стране 140 миллионов человек. Если бы я с каждым поговорил лично, то убедил бы». Манский: «Но я остаюсь при своей точке зрения по поводу гимна». Путин: «Зря».

Уникальная и очень подробная съемка послевыборной ночи в штабе Путина на Якиманской набережной в какой-то момент тоже выглядит как объяснение для нашего времени того, почему режиссер сначала был за, а потом стал против. Представляя зрителям 2018 года людей, собравшихся в комнате, он говорит, что по итогам этих лет рядом с Путиным остался – пока остался – один Дмитрий Медведев, остальные ушли в оппозицию или в отставку. Среди остальных, между прочим, есть и Владислав Сурков, и Дмитрий Козак, и Анатолий Чубайс. И, по-хорошему, нельзя сказать, кто более типичен для этой комнаты – Глеб Павловский, действительно превратившийся теперь в оппозиционера, или тот же Сурков, но выглядит это теперь именно так, что 18 лет назад все приличные люди были за Путина, теперь все приличные – против, и режиссер Манский просто один из них.

В 2000 году пропутинский мейнстрим действительно состоял из продвинутых демократов, поверивших в то, что спасти демократию может только авторитарная сильная рука. Пропутинских советских реваншистов тогда, наоборот, не было, даже Александр Проханов примерно в то же время написал самый антипутинский роман эпохи – «Господин Гексоген» (в одной из кульминационных сцен герой видит, как Путин, плавающий в бассейне, превращается в дельфина; странное сближение – Манский снял плавание Путина брассом на свою камеру, и Путин в этой сцене выглядит абсолютным сверхчеловеком и инопланетянином, непонятно как оказавшимся последней надеждой обреченных героев предыдущего десятилетия). Спустя 18 лет пропутинский мейнстрим – именно прохановщина, алтари и ракеты, а пропутинских либералов как класса теперь не существует в принципе, и это можно, конечно, списать на тысячу или сколько их там было частных прозрений, как у Виталия Манского, но нет же, это именно коллективная судьба; люди, которые исходили из того, что кому-то доживать, а именно им – жить, не могли не проиграть. А Манский показывает, что единственным, кто это понимал в 2000 году, был Путин, и это не советский реванш, берущий верх над демократическим будущим, а реванш вполне народный и низвергающий конкретную социальную группу – ту, которая почему-то решила, будто демократия – это власть демократов. У Виталия Манского получился идеальный некролог этой социальной группе, написанный от первого лица, потому что режиссер, безусловно, тоже к ней принадлежит.

А вторым, кроме него, персональным воплощением этой группы в фильме Манского оказывается Татьяна тогда еще Дьяченко; ее муж Леонид мелькает в семейных сценах, хотя мы уже знаем, за кого она вот-вот выйдет замуж после него. Победе Путина в первом туре она радуется сильнее всех, и первым человеком, с которым после объявления итогов выборов разговаривает по телефону Борис Ельцин (Путину он в ту ночь так и не дозвонится), оказывается Валентин Юмашев. Татьяна смешно ревнует Юмашева, когда тот обнимается с Натальей Тимаковой, Татьяна светится счастьем, когда в ее мобильном-раскладушке звучит голос Юмашева, и в какой-то момент делается ясно, что на самом деле это фильм о любви, то есть Путин-президент материализуется как результат романа Татьяны и Валентина. Об эту совсем не демократическую конструкцию разбивается весь пафос, привязывающий демонтаж демократии в России персонально к Путину – все случилось до него. Рассказывая о предвыборной кампании Путина, Манский со значением напоминает, что Путин отказался от участия в предвыборных дебатах, чтобы подчеркнуть свой сакральный статус – да, это так, но вообще-то традицию неучастия в дебатах заложил Борис Ельцин в 1991 году, и Путин ничего не имел в виду, просто следуя правилам, придуманным гораздо раньше его появления у власти.

За несколько минут до закрытия избирательных участков 26 марта 2000 года Татьяна Дьяченко звонит Глебу Павловскому, чтобы узнать результаты экзит-поллов. Услышав цифры, спрашивает, можно ли пить шампанское. Можно, но поскольку официальных данных пока нет, пить лучше маленькими глоточками, и она идет на кухню за бокалами, потом в комнату с подносом, повторяя – «маленькими глоточками, маленькими глоточками». Это в Горках, дома у Ельцина. В тот же самый вечер выпивают и на Якиманке в предвыборном штабе. Путин выпил свой бокал залпом.

Кадр из фильма "Свидетели Путина". 

Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии