Путин и окружение - в черном и черных очках
06.12.2018 Экономика

Царедворцы и их монополии. Как санкции изменили экономическую политику России

Фото
thinktanks.by

Санкции сделали публичным ближний круг Владимира Путина. В ответ государство подставило попавшим под санкции плечо. Если раньше речь шла об отдельных госконтрактах, то теперь амбиции через механизмы частно-государственного партнерства распространяются на целые отрасли. Президент видит в госкапиталистах патриотически настроенных бизнесменов, а они понимают, что зарабатывать из-за санкций теперь можно только в России, констатирует в Carnegie.ru журналист Александра Прокопенко и рассказывает, как протекают эти процессы.

Победа демократов на выборах в Палату представителей Конгресса США, обострение у берегов Крыма, новые разоблачения о связях Трампа с Кремлем – все это подсказывает, что вскоре американские власти могут вернуться к вопросу о введении очередного пакета санкций против России. В числе возможных мер на столе сейчас ограничения против новых выпусков российского госдолга и энергетических проектов, особенно «Северного потока – 2». Также велика вероятность, что список попавших под санкции российских граждан пополнится новыми фамилиями.

На уровне официальной риторики в России принято отрицать, что санкции как-либо влияют на внутрироссийскую экономическую политику. Но на самом деле внешние ограничения все больше сдвигают экономический курс российских властей в сторону откупного капитализма: если несколько лет назад «свои» получали только отдельные подряды госмонополий и эксклюзивы вроде олимпийской стройки, то теперь целые отрасли экономики распределяются между компаниями друзей президента. Впрочем, это движение нельзя назвать совсем гладким, потому что некоторые представители власти теперь сами пытаются ему противостоять.

От трат к сбережениям

Владимир Путин никогда не скрывал, что его целью является экономическая независимость России. Введенные в 2014 году санкции только укрепили его уверенность в своей правоте. Чтобы сохранить эту независимость во времена низких цен на нефть и внешних ограничений, российским властям пришлось перейти от трат к сбережениям.

Объявленный в 2016 году курс на консолидацию государственных расходов приносит свои плоды. Казна в буквальном смысле пухнет от денег. Оценка первого с 2011 года профицита бюджета в текущем году повышена в 4,4 раза – более 2 трлн рублей. Следующий год для доходов бюджета выглядит не менее радужным: 1,9 трлн только планового превышения поступлений над тратами.

Инфляция и безработица на исторических минимумах, рекордно низкий госдолг – всего 15% ВВП на 2019 год. Заявлены амбициозные планы по развитию социальной и цифровой инфраструктуры. Иными словами, созданы все условия для инвестиционного бума для якобы возвращающихся в Россию капиталов.

Но бума не происходит. Иностранцы опасаются вторичных санкций. Российские компании, на счетах которых, по данным Росстата, скопилось около 16 трлн рублей, не спешат инвестировать. Штатные оптимисты правительства, Минэкономразвития в оценках более чем сдержанны – рост инвестиций превысит 6% не раньше 2020 года в базовом сценарии (в консервативном и вовсе никогда).

Государство тоже не торопится оплачивать обещанный президентом прорыв и вкладывать средства в отечественную экономику. Все дополнительные доходы от экспорта нефти и газа первый вице-премьер Антон Силуанов складывает в кубышку Фонда национального благосостояния, который уже в следующем году может достичь 7% ВВП – порог, после которого закон разрешает тратить накопленное. Но даже эти траты, скорее всего, будут инвестированы за рубежом – например, Россия готова выдать Египту межгосударственный кредит более $3 млрд на строительство АЭС.

Если резервы столь велики, то почему бы не вложить их хотя бы частично в собственное развитие и стимулирование экономического роста? Ответить на этот вопрос можно разными способами. Например, привычным для Силуанова тезисом о необходимости стерилизации конъюнктурных доходов. Или сказать, что слишком большие бюджетные траты разгонят инфляцию. Или что кубышка нужна на черный день еще большего падения нефтяных цен. Но что, если поискать ответ в особенностях отношений между разными частями правящей элиты России?

Важность прошлого

Принцип, сформулированный социологом Георгом Зиммелем, гласит, что степень внутренней связности группы зависит от степени внешнего давления. Этот принцип позволяет понять, почему групповая идентичность бывает сильной или слабой, а также исследовать другие особенности группы.

Когда Запад начал вводить против России санкции, в числе первых под них попали Игорь Сечин, Сергей Чемезов, Геннадий Тимченко, Аркадий и Борис Ротенберги. Власти США прямо указывали на наличие тесной связи между этими бизнесменами и Владимиром Путиным, подчеркивая общее прошлое с президентом и, как следствие, наличие неких бизнес-интересов, вокруг которых и сформировалась идентичность этой группы.

Санкции сделали публичным ближний круг Владимира Путина. Внешнее давление на него оказалось достаточно серьезным. Даже азиатские и арабские партнеры стараются дистанцироваться от их денег, опасаясь вторичных санкций. Этих российских бизнесменов больше не ждут в Давосе, им не дают инвестировать в Европе. Но чем сильнее давление, тем плотнее связность группы.

В ответ государство подставило попавшим под санкции плечо. Госзаказ стал все чаще распределяться без конкурса и среди своих. Был взят курс на импортозамещение почти всего, а его основным бенефициаром оказались близкие к Кремлю предприниматели (например, адресные субсидии агрохолдингу «Мираторг» братьев Линников росли из года в год, «Ростех» Чемезова расширил интересы от оружия и промышленности до больших пользовательских данных). Была создана национальная платежная система – на случай, если отключат SWIFT. В Калининградской области и Приморье появились полуофшоры с налоговыми льготами.

Доверить строительство важных инфраструктурных проектов президент мог только своим «патриотически настроенным бизнесменам». Мост в Крым построила компания Аркадия Ротенберга. По слухам, она была не против построить и мост на Сахалин. Компания сына Ротенберга в партнерстве с «Ростехом» без конкурса получила «Платон» – систему взимания платы с грузовиков. Успокаивать протестующих дальнобойщиков тогда пришлось правительству.

Введенные западными странами ограничения ярко показали, кто близок президенту, а кто не очень. Попавшие под санкции уже в 2018 году бизнесмены Олег Дерипаска и Виктор Вексельберг (оба имеют прямой выход на главу государства, но не входят в его ближний круг) получили поддержку совсем на других условиях.

Решение о помощи их предприятиям если и принято, то пока не закреплено документами, правительство лишь обещает «проработать вопрос», а кредиты их компаниям предлагают по рыночным ставкам. При этом структуры «Реновы» Вексельберга, имеющие активы в Европе, не могут даже получить банковскую выписку, чтобы отчитаться перед российской налоговой. А 10 млрд рублей на закупку алюминия в резерв хватит всего на 17% месячного экспорта «Русала».

Примерно тогда же, в 2016 году, на высокие государственные посты стали делегировать тех, кто раньше отвечал за комфорт и безопасность президента Путина: Антона Вайно, Алексея Дюмина, Дмитрия Миронова и Евгения Зиничева. Наличие общего прошлого с президентом, пускай и не всегда формального, позволяет идентифицировать их как еще одну часть дворцовой группы. Некоторые из них вскоре тоже пополнили санкционные списки.

Чем больше давление, тем прочнее связность двора, тем сильнее групповая идентичность. В таком случае шансов, что кто-то извне, например из рядов регулярной бюрократии, перейдет в дворцовую группу на равных, фактически нет. В представителей двора могут открыться новые имена, но их тоже будет объединять наличие общего прошлого с президентом. 

Бюрократы и сети

Внутренняя сплоченность группы зависит не только от внешнего давления, но и от того, что внутри самой группы стимулирует лояльность и преданность. Это могут быть материальные ресурсы, которые участники группы получают от государства, либо внимание президента. Кризис и санкции существенно сократили первый источник, второй начал оскудевать с трансформацией Путина в «национального лидера», озабоченного вопросами геополитики. 

В результате царедворцам пришлось искать для себя какой-то институциональный статус – то есть самостоятельно (или через представителей) прописываться в рядах чиновников и брать под свой контроль сам процесс распределения материальных благ. Само по себе наличие сети царедворцев показывает, что существенная часть ресурсов будет распределяться на проекты исключительно внутри этой группы.

К ним вполне можно отнести потенциальные доходы от господрядов. Минфин не торопится тратить сверхдоходы от нефти на новые мегастройки. Значит, их можно оплатить сборами с населения и бизнеса через НДС. Гарантированные доходы принесет и создание монополий в новых отраслях или приватизация созданной уже в десятые годы инфраструктуры.

Отсутствие публичного мнения президента по этим вопросам играет на руку двору. Мосты должны быть построены, дороги проложены, считает Путин. Куда и зачем – пусть разбирается правительство. Здесь образовывается пространство для торга и письменных просьб. Отвечавшие за комфорт и настроение президента люди теперь претендуют на истинную интерпретацию интересов государя в силу прошлой и настоящей близости. А должность среди высшей бюрократии развязывает им руки в распределении ресурсов.

Среди бизнесменов и чиновников, связанных с транспортом и дорожным строительством, с весны ведутся разговоры о переходе регулятора отрасли фактически под полный контроль со стороны царедворцев. Они не стесняются говорить о своей близости к президенту и ревности со стороны других.

Еще один пример – нефтяная отрасль. Нефтяники, конечно, согласились подписать с правительством нерыночные соглашения, сдерживающие рост цен на бензин, однако из 2 трлн рублей доходов от завершения налогового маневра в нефтяной отрасли, которые рассчитывает получить правительство, половина вернется обратно компаниям в виде льгот. Параллельно в процессе ликвидации бензинового кризиса пострадали независимые розничные производители топлива, которых «Роснефть» под руководством Игоря Сечина обвинила в завышении цен и продаже контрафакта.

В тех отраслях, где государственные средства распределяются среди своих в виде подрядов или льгот, не появляется конкуренция: частный бизнес не в состоянии тягаться с госкомпаниями или фирмами, связанными с ближним кругом. И если раньше речь шла об отдельных госконтрактах, то теперь амбиции через механизмы частно-государственного партнерства распространяются на целые отрасли. Президент видит в госкапиталистах патриотически настроенных бизнесменов, в то время как они понимают, что зарабатывать из-за санкций теперь можно только в России.

Их интересы умножаются на возможность участвовать в формировании экономической политики уже не как лоббистов, а как тех, кто, собственно, и принимает решения. Возможно, нежелание тратить сверхдоходы внутри страны во многом обусловлено страхом перед тем, что деньги в итоге все равно осядут на счетах госкапиталистов, а не только перед черным днем от введния новых санкций.

Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии