Пять лет после Майдана. Победила или проиграла Украина зимой 2013–2014 годов?

Пять лет назад, 21 ноября 2013 года, в центре Киева началась массовая многомесячная акция протеста в ответ на то, что правительство приостановило подготовку соглашения об ассоциации между Украиной и Евросоюзом. Евромайдан привел в итоге к смене власти, к вооруженному конфликту с Россией, потере Крыма и Донбасса. Что смогло и чего не смогло сделать украинское общество за пять лет после начала революции? Об этом рассуждает в Republic.ru российский (а ранее украинский) публицист Константин Скоркин.

Давно известно, что украинцы легки на подъем и готовы выходить на улицу ради своих попранных прав, но для того, чтобы очередное собрание недовольных переросло в Майдан – массовый общенародный протест, – должно совпасть много факторов. Поразительно, как режиму Виктора Януковича в 2013 году удалось разом нажать на все болевые точки украинского общества. Злосчастное решение отложить подписание ассоциации с Евросоюзом стало катализатором общественного недовольства, и режиму был предъявлен счет за все грехи: коррупцию, бедность, сдачу национальных интересов. Майдан объединил на время людей самых разных убеждений – от леваков до ультраправых. В те дни говорилось много громких слов о рождении нации. Однако тот уникальный дух свободы, братства и единения, который украинцы ощутили зимой 2014-го, просуществовал недолго. Спустя пять лет стоит обернуться назад и попробовать понять: чем был Майдан и что от него осталось?

Романтическая утопия самоуправления

В XXI веке Украина уже переживала опыт народного протеста на майдане Незалежности – «оранжевую революцию» 2004 года. Тогда протесты против фальсификации выборов преемника президента Кучмы прошли бескровно и завершились консенсусом элит, но народ ощутил себя обманутым и преданным. В 2014-м люди шли на площадь с твердым намерением не повторить прошлой ошибки. Сделала своеобразный вывод из событий 2004 года и тогдашняя власть – президент Янукович плохо понимал страну, которой управлял. Он был убежден, что прийти к власти еще в 2004-м ему помешал мятеж националистов, спонсируемый Западом, и единственной ошибкой власти тогда был отказ от силового разгона Майдана. Поэтому в 2014-м власть с легкостью перешла к силовым методам, что, к ее ужасу, привело не к угасанию, а к росту протестов, охвативших большую часть страны.

Майдан в некоторой мере ⁠стал воплощением исторического идеала украинцев ⁠– самоорганизующаяся нация, выдвижение низовых лидеров, в любой момент готовых повести людей ⁠в бой, прямая демократия, взаимопомощь ⁠и добровольная дисциплина. Тут можно вспомнить и Запорожскую сечь с ее военной демократией, и отряды Махно, где построение безвластного общества опиралось на жесткую и одновременно добровольческую структуру народного ополчения. Эта организованная стихия не нуждалась особо в парламентских и партийных вождях, над которыми висело вечное подозрение в предательстве и оппортунизме. Предполагалось, что рождаемое на Майдане новое качество политики перейдет в послереволюционную организацию власти, суровые парни в балаклавах шагнут с пропахших дымом улиц во властные кабинеты, изгоняя оттуда коррупцию, воровство и пресловутую «зраду».

Однако в этих романтико-утопических настроениях крылись и зерна будущего послереволюционного кризиса. Все эти институты прямой демократии, народной солидарности и их вожди, работающие в период потрясений, становятся недееспособными в наступающий затем период стабилизации, а часто превращаются в свою противоположность. Так, сотник Парасюк, своим эмоциональным выступлением на Майдане толкнувший ход событий в сторону отказа от компромисса между властью и оппозицией, в итоге превратился в очередного парламентского демагога, знаменитого в основном потасовками с оппонентами.

Новая старая элита и провал реформ

Образовавшийся после бегства Януковича и его приспешников вакуум власти был заполнен в итоге украинской парламентской оппозицией, которая была вполне органичной частью старой элиты, точно так же спаянной кумовством и коррупционными связями, которые только укрепились после занятия ею властных кабинетов. Конечно, возврат к старому был затруднен давлением, с одной стороны, окрепшего в революции гражданского общества, с другой – западных союзников Украины, зависимость от которых после разрыва отношений с Россией для государства стала критичной. Все меры, благодаря которым Украина обошла в рейтинге коррупции Transparency International Российскую Федерацию (за пять лет – рост в сторону улучшения со 144 до 137 места): публикация электронных деклараций чиновников и депутатов, система прозрачности госзакупок, открытые конкурсы на вакансии госчиновников высокого ранга, – скорее, следствие этого давления, а не заслуга правящей элиты.

Украинская элита зачастую не понимает, что тот разрыв с постсоветским прошлым, который произошел на Майдане в 2014-м, уже не может быть заполнен пустыми декларациями и эффектным пиаром и даже из чувства самосохранения не отказывается от старых привычек. Ярким примером может служить реформа полиции на Украине. Для ее проведения были выписаны грузинские специалисты, осуществившие реформу правоохранительных органов при президентстве Саакашвили – одно из бесспорных достижений грузинского лидера. Однако рецепты, подошедшие для маленькой закавказской республики, оказались не особо действенными для Украины, встретив организованное сопротивление уже со стороны назначенцев новой власти. По данным Open Democracy, при переаттестации более 90% прежних сотрудников коррумпированной украинской милиции остались на своих местах, фактически речь шла о переодевании старых «ментов» в новую красивую форму (для сравнения, в Грузии подобную аттестацию прошли всего 15% сотрудников). Кроме того, полиция не была окончательно выведена из-под контроля министра внутренних дел (как это затевалось вначале). А сформированная с нуля новая патрульная полиция осталась лишь визитной карточкой реформы. Руководившая реформой полиции Хатия Деканоидзе была вынуждена уйти в отставку и вернуться в Грузию. Характерно, что большинство приглашенных для помощи в проведении реформ «варягов» в итоге разочаровались в их ходе и покинули Украину (а некоторые, как Саакашвили, ушли в оппозицию).

Крым, Донбасс, ЕС, НАТО

Самым печальным последствием Майдана стала утрата территориальной целостности страны. Радикализация протестов на Майдане вызвала волну страхов и фобий перед украинским национализмом в русскоязычных областях страны, особенно в Крыму и на Донбассе. А многолетние спекуляции украинских политиков на противоречиях между регионами дали свои плоды, не позволив выработать общенациональную революционную повестку и облегчив вмешательство Кремля во внутренние дела Украины. Аннексия Крыма Россией и утрата контроля Украины над частью Донбасса (как и сопровождавшие войну на Донбассе потери, ставшие как бы продолжением гибели украинцев на Майдане) стали для украинского общества национальной трагедией. В то же время на уровне элиты утрата нелояльных в прошлом регионов зачастую воспринимается, скорее, с облегчением (при всей воинственной риторике) – например, без электората Крыма и Донбасса промайдановским политикам проще получить большинство в парламенте. Во всяком случае, многочисленные беженцы с Донбасса (по данным 2015 года – более миллиона лиц) оказались на Украине пораженными в правах, нежелательными персонами – они лишены права голоса, ограничены в социальных правах, простая замена документов для них превращается в головоломный квест.

Своеобразной компенсацией за утрату территориальной целостности стало признание евроинтеграционных устремлений Украины – собственно, того, из-за чего начался Майдан. Ассоциация с Евросоюзом была подписана еще в 2014-м, однако процедура ее ратификации отдельными членами ЕС растянулась на три года. В результате украинцы получили возможность безвизового въезда в Шенгенскую зону, а страна оказалась в зоне свободной торговли с ЕС (что привело к резкому сокращению торговых отношений с Россией, которая, впрочем, по итогам 2017 года оставалась крупнейшим партнером Украины). Дальнейшая интеграция Украины в ЕС остается под вопросом – страна вовлечена в военный конфликт, ее экономика и внутреннее устройство все еще далеки от требований Евросоюза, да и сама объединенная Европа переживает слишком непростые времена, чтобы отягощать себя еще одной развивающейся страной. В то же время вступление в Евросоюз по-прежнему остается приоритетом для большинства украинцев – более 56% респондентов поддерживали эту точку зрения в сентябре 2018-го. Кроме того, на фоне агрессивной политики РФ на Украине значительно выросло число приверженцев вступления страны в НАТО – с 26,2% в 2012-м до 67% в 2018 году (по данным опросов фонда «Демократические инициативы»).

Победа или поражение?

Что же переживает украинское общество спустя пять лет после Майдана? По данным опроса Центра социальных исследований SOCIS, 63% украинцев не поддерживают проведение нового Майдана, связывая надежды на перемены с демократической сменой власти. Издержки революционного сценария слишком очевидны для большинства, чтобы вновь прибегать к нему, но это не значит, что в будущем невозможно его повторение. С другой стороны, на фоне общественной апатии хорошо видны проблемы украинской демократии: остается незавершенным расследование по расстрелам на Майдане в феврале 2014-го, не раскрыты многочисленные нападения на журналистов (90 случаев в 2017-м, 45 – в 2018-м), включая резонансное убийство Павла Шеремета в Киеве. Власть легко манипулирует ура-патриотическими настроениями, чтобы подменять расследования умозрительной констатацией о «руке Москвы». Подобную технологию власти часто применяют и в отношении своих критиков. Freedom House в своем отчете отмечает печальную тенденцию: «украинские политики используют “чувство патриотизма”, чтобы нападать на неправительственные организации и журналистов, обвиняя их в подрыве военных усилий».

Бросив пять лет назад вызов постсоветскому авторитарно-коррупционному укладу, «гарантом» сохранения которого выступала Россия, украинцы оказались перед вызовами, к которым не всегда были готовы. Сумев выработать за период независимого существования своеобразный иммунитет к навязыванию антидемократических норм, благодаря чему Украина не повторила путь России и Белоруссии, украинское общество в то же время оказалось мало способно к системным переменам, оставаясь в плену инфантильных иллюзий о «загранице, которая нам поможет» или вере в харизматичных лидеров-мессий, делающих его беззащитным перед популизмом. Революция на Майдане, дав пример гражданского мужества и самопожертвования, рискует в этих условиях пополнить национальный пантеон славных поражений, если общество не найдет в себе сил не только отстоять свободу, но и удержать ее.

На снимке: площадь Независимости в Киеве, 2013 год.